– Здравствуйте, меня зовут Эллина Родионовна Печерская, я врач.
– Добрый день, – улыбается Лариса Сергеевна. Потом улыбается мне так широко, словно узнала давнюю знакомую. – Ты сегодня удивительно хорошо выглядишь.
– Спасибо. Как вы себя чувствуете?
– Нормально.
– Вы знаете, какой сейчас месяц?
– Август, – говорит она после пары секунд, во время которых, кажется, вспоминала.
На дворе стоит поздний ноябрь, так что вот и первый звоночек. Прошу их пройти во вторую палату.
– Ты совсем не изменилась, – смеётся старушка, глядя на меня. – Совсем такая же, как в детстве, – и нежно гладит меня по щеке. Так мать прикасается к своей дочери. Мне приятно и одновременно тревожно. Пенсионерка точно не в себе, если видит во мне другого человека.
– Ты так выросла, – говорит Лариса Сергеевна во время осмотра.
– Пульс 108, давление 90 на 70, – сообщает медсестра.
– Складка не расправляется.
– Как это? – спрашивает Наташа.
– Она обезвожена. Я собираю кожу в складку, а она не расправляется, – поясняю и прошу сестру взять общий анализ крови и большую биохимию. Моча, рентген грудной клетки.
– Вы знаете, где её родственники? – интересуюсь у Наташи.
– Она говорила о дочери. Но я не знаю, где она живёт, – слышу в ответ.
Обхожу Ларису Сергеевну, чтобы послушать её дыхание и сердце, но стоит приподнять платье, как замираю в ужасе: на спине красным фломастером выведено большими буквами: «ТВАРЬ». Пока медсестра помогает старушке переодеться в больничный халат, прошу Наташу задержаться. Она легко соглашается. Это хорошо, поскольку перед нами ещё одна жертва жестокого нападения, и ей необходимо присутствие рядом знакомого человека.
Мой следующий шаг – вызов полиции. Но вместо них приходит уже набившая мне оскомину парочка – капитан Багрицкий и старший лейтенант Яровая. Заходят в мой кабинет, усаживаются, достают блокноты, – и всё это с таким видом, словно я уже предварительно согласилась им признаться в каком-то преступлении. Смотрят на меня вопросительно, ждут.
Я здороваюсь с ними.
– К нам поступила больная…
– Подождите, Эллина Родионовна, – невежливо перебивает Яровая. – Мы сюда приехали, чтобы послушать про ваши связи с депутатом Мураховским, а не про всё остальное.
«Так и знала», – думаю и говорю:
– Я вам свою позицию прежде уже озвучила. На все вопросы касаемо депутата и нашего главврача буду отвечать только в присутствии своего адвоката. Но сейчас речь не о них.
– А о чём? – искренне удивляется Багрицкий.
– К нам поступила пожилая женщина. 70 лет. На спине точно такая же надпись, как у предыдущей жертвы насилия, – сообщаю я. – У нас в городе что, серийный маньяк завёлся?
– Заводятся тараканы, если долго не убираться, – мрачно замечает Яровая.
– Судя по всему, с этим у вас большие проблемы, – говорю язвительно в ответ.
Следователи молча глотают мою колкость.
– Проведите нас к пострадавшей, – просит Яровая.
Пока идём, говорю, что сознание пенсионерки спутано, она не отвечает на вопросы.
– Это может быть из-за пережитого стресса? – спрашивает Багрицкий.
– Да, или у неё болезнь Альцгеймера. Этому может способствовать и обезвоживание. Сначала надо восполнить жидкость, – поясняю ситуацию. – И проверить, было ли насилие.
– Руки были связаны?
– Синяки есть, но никаких следов пластыря, как у предыдущей жертвы. У неё также сломано ребро и несколько ушибов. В том числе на затылке. Вы думаете, это тот же преступник?
