Свой пульс я ощущаю в горле.
Тишину дома внезапно взрывает шум из коридора, и я срываюсь с места, толкая Зотова в грудь и заставляя отойти в сторону. Несусь на возбужденные звуки голосов, рассчитывая затолкать свою подругу в такси и убраться с дачи Капустина прямо сейчас.
Перед дверью снова толкучка, но все расступаются, когда на пороге появляется Страйк, таща на себе Альберта, который еле переставляет ноги и выглядит абсолютно невменяемым и беспомощным.
Поверить не могу! Он в стельку пьяный!
— Осторожнее! — шикает Таня, входя в дом вслед за ними и держа в руках очки своего «парня». — Голову ему не отбей!
13. Глава 13
Сердце все еще колотится. Я изо всех сил пытаюсь дышать ровно и сконцентрироваться на том, что творится перед моими глазами, а не на том, как в прихожей появляется Зотов, медленно выходя из кухни.
Спрятав ладони в карманы спортивных штанов, смотрит на меня поверх всей этой суеты, и его лицо предельно серьезным, как и взгляд, которым он прожигает меня через разделяющие нас метры.
Резко мотнув головой, отворачиваюсь и вперяю глаза в громадную фигуру Артура Страйка, который басит, крутясь вместе с Альбертом вокруг своей оси:
— Куда его?
— Наверх, — распоряжается Капустин, энергично входя в дом с большой сумкой-холодильником на плече.
— Может, ему сделать чаю? — пищит Ника, суетливо разматывая шелковый платок на своей голове. — Или подогреть еду?
— Не трогайте его! — рычит Таня, вручая мне свою куртку, которую успела снять.
Прижав куртку к груди, чувствую, как замедляется пульс, но я все еще сама не своя, поэтому молчу как рыба, наблюдая за Таней, которая, присев на корточки, стягивает с ног Альберта ботинки.
Ее брови нахмурены, губы поджаты, а глаза мечут молнии, пока дергает за шнурки, пытаясь их ослабить.
Стоя над ней, Капустин опускает на пол сумку и наблюдает за резкими движениями моей подруги с нейтральным выражением на лице, я же перевожу глаза на пьяного вдрызг друга Капустиной. Его джинсы местами мокрые, на колене дырка, а куртка вся в снегу.
— Что с ним случилось? — спрашиваю в неверии.
— Неудачный день. Ретроградный Меркурий, — отвечает Капустин. — По радио передавали.
Таня посылает ему взбешенный взгляд и шипит Страйку:
— Ему нельзя много пить! У него непереносимость алкоголя!
— Да я ему одну рюмку-то и налил, — оправдывается тот. — Ну да, крепкая штука, но кто ж знал…
— Одну?! — Таня сверлит его гневным взглядом, падая на задницу вместе с ботинком, который наконец-то стащила с Альберта. — Он уже еле на ногах стоял, когда я вернулась!
Я не спрашиваю, откуда она вернулась. Ее куртка тоже мокрая, волосы растрепаны ветром, на щеках горит румянец, будто она раз десять съехала с холма и столько же раз поднялась обратно.
Парень мямлит что-то нечленораздельное, когда Таня пробует стащить с него второй заляпанный снегом ботинок. Расправившись с обувью, принимается снимать с Альберта куртку, сдувая с лица упавшую на него прядь волос.
— Помочь? — спрашиваю ее.
— Не знаю… — отвечает растерянно.
Вручив мне куртку Альберта, быстро разувается и поднимается по лестнице вслед за Страйком и Капустиным, которые подхватили Альберт под обе руки.
— Блин, а он тяжелый… — голос Страйка раздается уже в коридоре.
— Че там случилось? — слышу вопрос Зотова, обращенный к кому-то из вошедших в дом парней.
Проигнорировав их гогот, убираю одежду в шкаф и тоже поднимаюсь наверх, следуя на звуки возни и топота. Когда вхожу в комнату, «парня» Капустиной уже укладывают на диван, где буквально полчаса назад спала я сама.
