Дженкинс не станет лишний раз заглядываться на ее улыбку, ее глаза, изгибы ее тела. Он полностью сосредоточится на задании.
– Со мной ей будет лучше.
– Потому что ты в нее влюблен?
Я покачал головой:
– Потому что Дженкинс не готов ради нее умереть.
– А тебе не приходило в голову, что умирать ради кого-то, возможно, не стоит?
– Я думаю об этом каждый день. – Сердце сжалось от чувства вины.
– Я не об этом. И тебе тоже перестать бы из-за этого убиваться. Сколько можно уже.
– Перестану. Но только не сегодня.
Он вздохнул и потер переносицу.
– Слушай, разговоры ничего не изменят. Мы оба знаем, что ты все решил.
Я кивнул. Я защищал Иззи уже много лет и не собирался прекращать сейчас, хоть и знал, что будет больно.
Мимо по коридору прошел Грэм, но заметил нас и вернулся.
– Вот ты где. – Он помахал передо мной листом бумаги. – Новый маршрут.
Мы с Торресом оттолкнулись от стены, и я забрал у Грэма бумагу.
– Кундуз? – прочел Торрес, заглянув мне через плечо.
– Она добавила два северных вилаята, – сказал Грэм. – А я думал, сенатора Лорен интересует юг. И команда шахматисток.
– Точно, – ответил я и всмотрелся в поправки, внесенные, очевидно, Иззи.
Она что-то затевала.
ИЗЗИ
Сент-Луис
Ноябрь 2011 года
Сердце ушло в пятки; самолет накренился, крыло за окном пылало, языки пламени вырывались из горящего двигателя и развевались, как хвостовые перья жуткой птицы феникса. Двигатель заглох, из него повалил дым, но на смену шуму мотора вскоре пришли другие звуки.
Визг – человеческий и металла. Скрежет механизмов. Высокочастотный звук перегруженного второго двигателя, который пытался работать за двоих.
Я не могла дышать и думать, могла лишь слушать крики пассажиров. Мы уже не летели, а падали, накренившись влево. В ребра вонзился подлокотник. Распахнулись багажные полки, посыпались сумки и чемоданы. Что-то больно ударило меня по плечу. Кто-то снова закричал.
Я вцепилась в руку Нейта.
– Один двигатель отказал, – Нейт крепче сжал мою ладонь, – но все должно быть…
Правый двигатель закашлялся и заглох.
Салон заполнили крики.
Разве это возможно? Разве может такое произойти? Мы лишились обоих двигателей. Умом я понимала: мы падаем. Падаем.
Должно быть, я произнесла или выкрикнула эти слова вслух, потому что Натаниэль повернулся ко мне, приложил ладонь к моей щеке и склонился ближе, будто хотел укрыть меня от происходящего вокруг.
– Посмотри на меня, – велел он.
Я оторвалась от созерцания конца света за иллюминатором и заглянула в его голубые глаза, пока все вокруг не исчезло и не остались только они.
– Все будет хорошо. – Он был так спокоен, так уверен.
Но говорил полную чушь.
– Как это все будет хорошо? – шепотом выдавила я.
Мы летели вниз; когда второй двигатель заглох, самолет перестал крениться на сторону, но по-прежнему падал вертикально.
– Сохраняйте спокойствие! – выкрикнул кто-то из бортпроводников.
Самолет вздрогнул: казалось, он развалится в любую секунду.
Я проглотила крик и сосредоточилась на Нейте.
– Говорит капитан, – раздался напряженный голос в громкоговорителе. – Приготовьтесь к удару.
Мы все умрем.
Пульс грохотал так громко, что я больше ничего не слышала: лишь какофонию криков других пассажиров и шум своей крови в ушах.
Глаза Нейта округлились, он отпустил мою щеку, но руку по-прежнему сжимал. Мы машинально следовали инструкциям бортпроводников.
– Приготовьтесь к удару! Приготовьтесь к удару! – по очереди выкрикивали они. – Опустите головы! Наклонитесь вперед!
