ДОЛЯ - страница 2

– Papa, вы же знаете, что я не люблю, когда меня называют иначе, чем Лиззи, – воскликнула старшая дочь и даже притопнула ножкой. – Вы обещали поговорить с Алексом о его поведении и запретить ему его несносные игры! Позавчера он разбил себе левую ногу, два дня вёл себя смирно, но только я за порог, и что же? Опять деревья и заборы! И вот, полюбуйтесь, из живого места только бестолковый лоб!

Упрямство у Елизаветы было такое же, семейное. Но что никак не мог понять Пётр Алексеевич, так это страсти своей старшей дочери переиначивать русские имена на иностранный манер. И ладно бы они были не русских кровей, так нет же! Да что говорить, даже Карл Карлович своих дочурок попросту величает – Машуня, Катюша да Дашенька. И только его Елизавета Петровна всех в семье именует на европейский манер. В пансионе их, что ли, этому учат?

Пётр Алексеевич вздохнул, встал с любимого «летнего» диванчика и спустился на три ступеньки к детям.

– Ты такая красивая у меня становишься, доченька, просто загляденье, – проговорил он нежно и, приобняв, поцеловал дочкину головку. – Прости братика, он обязательно научится себя вести...

– Papa, ему уже почти пять лет! Он весь перекалечится! – не сдавалась Лиззи.

Пока глава семейства обдумывал, чем бы ещё задобрить и отвлечь старшую дочку, помощь пришла неожиданно. Из дома в помятом ярко-жёлтом платьице, с растрёпанной косой, где-то посеяв бант, появилась Анна Петровна в обнимку с лохматой нечёсаной Жужей. Собака была страшно недовольна тем, что её вытащили из укромного местечка, щурилась на яркий свет и жалобно поскуливала.

Аня считала своим долгом ухаживать за старой собакой – маминой любимицей. Вот только времени и усердия, чтобы привести в порядок всё животное, у девочки не хватало. Жужа представляла собой редкое сочетание из колтунов и длинных завитых локонов, украшенных маленькими разноцветными бантиками. На особенно выдающиеся колтуны были прицеплены маленькие искусственные розочки, которые средняя по старшинству сестра только-только научилась делать. По крайней мере, именно «розочками» Анна Петровна гордо именовала кое-как свёрнутые узкие обрывки разноцветной ткани с торчащими по краям ниточками.

Рукоделие Анну не интересовало совсем. Её, поощряемой отцом, страстью была история. А любимым времяпрепровождением – чтение толстенных и, по мнению Алексея, скучных томов. Устроившись на диване, Анна могла читать часами. Иногда задрёмывала от усталости и обилия информации. И тогда домашние, случись им оказаться рядом, проходили быстренько и на цыпочках. Небольшую домашнюю библиотеку Аня освоила довольно быстро. Новыми книгами её обеспечивал Пётр Алексеевич сам, пользуясь добротой фон Людевига и других своих вятских знакомцев и приятелей. Благодаря такому неослабевающему интересу к книгам помещик Иванов считался очень начитанным и просвещённым.

Пётр Алексеевич легко в разговоре мог сослаться на подходящее к теме историческое событие или анекдот. Даже Алексей к своим пяти годам знал греческих богов наизусть, и все благодаря Анне. Редкая их обеденная трапеза обходилась без очередного рассказа о только что вычитанном Анютой. На даты и цитаты память у неё была поразительная.

Увидев сестру, Лиззи всплеснула руками. Алексей, оказавшись на свободе, немедленно скользнул за спину отца. Лиззи вспорхнула по ступенькам. С возмущённым возгласом: «Анни, ну как можно!» – приобняв сестру за плечи, потащила её вглубь дома. Новый объект для нотации и заботы был найден. Отец и сын облегчённо и весело засмеялись. Оставленная на полу без всякого внимания несчастная Жужа со всей возможной для неё прытью засеменила под чайный столик.