ДОЛЯ - страница 3



– Ну, давай рассказывай, чем опять расстроил сестру? – спросил Пётр Алексеевич, возвращаясь на исходные позиции на диванчике. Алексей взобрался рядом и, беспечно качая ногами, оглядывал накрытый ещё к утреннему чаю стол. Раздумывал, что бы такое вкусное засунуть за щёку и тем самым отсрочить оправдания.

– Ты давай не тяни, а то сестра вернётся и возьмётся за тебя по-настоящему, – хитро прищурился отец.

– Папа, вот сейчас, сегодня, Лиза совсем не права! – воскликнул Алёша, продолжая раскачивать ногами. От его движения ажурная скатерть приподнялась, и стало видно, что Жужа устроилась на новом месте совсем неплохо.

Хотя Жужа была любимицей покойной мамочки, но таких собак, маленьких и никчёмных, Алеша не любил. Ему нравились огромные, свирепые к чужим и ласковые к своим псы. Такие, что держал на своём купеческом дворе сын их бывшего крепостного, Ермил Каблуков.

Его дед, тоже Ермил Каблуков, служил в денщиках у Алёшиного деда. Они провоевали почти всю Крымскую и, не разлучаясь, после ранений вместе прибыли под Вятку. В пожалованную одновременно с дворянством усадебку, поправлять здоровье. Да так и остались. После известного манифеста и Ермил, и сын его, Артемий, как и остальные с десяток крепостных, получили вольную.

Старики остались доживать в усадьбе, у них это называлось «смотреть за барином». А Артемий оказался с торговой жилкой, вошёл во вкус, правильно женился. И теперь его сын, названный в честь деда, жил в богатом каменном доме на выезде из города и не гнушался никаким выгодным делом.

Как раз на каблуковских собак Алёша и любовался два дня назад, сидя на крепком заборе. Собаки внимания на него не обращали. Зато Лиззи, ехавшая мимо в коляске с дочками Карла Карловича, внимание обратила. От её-то возгласа он, испугавшись, потерял равновесие и свалился кулём, рассмешив девчонок и заставив густо покраснеть сконфуженную сестру. Его втащили в коляску, стали обтирать своими кружевными платочками, тормошили и целовали в испачканные щеки и лоб.

Лизавета разве что не плакала от досады и стыда за внешний вид брата. Хорошо хоть не к себе в усадьбу повезли, а сразу домой. Передали на руки причитающей Агаше. Лиззи с ним весь вечер не разговаривала и даже не поцеловала перед сном, как обычно.

– Так откуда ты упал сегодня? – поторопил Пётр Алексеевич примолкнувшего сына.

– Я, папочка, совсем не падал, я ногами зацепился.

– За что же? – усмехнулся отец.

Мальчишка, совсем недавно вышел из младенческого возраста и пошёл в рост неравномерно. Этим летом ноги мальчика выросли намного быстрее, чем он к ним успел приспособиться, и были сущим наказанием, цеплялись за все.

– На яблони наши лазил, – важно пояснил наследник. – Проверить, как яблоки зреют, поспеют ли к яблочному Спасу. Агашу надо же заранее предупредить, чтоб тесто к пирогам готовила.

Пётр Алексеевич расхохотался. После медовых коврижек и жаворонков с изюмом, которые их старая кухарка пекла каждую весну на день равноденствия, Алёша больше всего любил поглощать пироги с яблоками. А яблони у них в саду, благодаря многолетнему семейному усердию, были знатные, урожайные. Каждая своего сорта, с ранними яблочками и попозже, осенними.

– Готовы ли? – отсмеявшись, спросил отец.

– Нет, папа, ещё рановато, я только одно откусил распробовать, а тут Лиза наша в калитку вошла, увидела, что я на ветке уселся, давай попрекать, что я и сам упаду, и ветку сломаю. Я стал слезать, ногой зацепился и не удержался...