– Да вы что! – обрадовался Антон Данилович. – Так вы в нашем городе с начала двадцатого века живёте! Много помните? И события все, и революцию?! Вы же живой учебник истории!
– Из меня плохой «свидетель истории» получится. Я мало жил в Питере. Сначала учился в закрытом заведении, едва кончил курс на инженера – началась Первая мировая, ушёл на фронт. После сильного ранения провалялся почти два года по госпиталям, подхватил тиф... А потом все время в разъездах был – в экспедициях на Дальнем Востоке, на Урале, в Средней Азии. В Питере, верней уж, Ленинграде, только наездами. Вот, выйдя на пенсию, укоренился.
– Помотало вас по стране... Я-то тоже не так давно здесь объявился. Всего третий год работаю, комнату снимаю... А до этого немало поездил – сначала по распределению в Якутске три года, потом приятель в Белгород зазвал. Влюбился – за невестой в Хабаровск поехал, её туда учителем русского и литературы распределили. Но не сложилось у нас... Приехал в Ленинград на конференцию, пошёл вечером гулять по набережным и понял, что не могу оставить этот город, затянул он меня...
Алексей Петрович прикрыл глаза в надежде, что доктор правильно поймёт и ретируется, сославшись на дела.
Не то чтобы Надеждин его утомлял или не нравился, даже наоборот, этот уставший простой человек был ему симпатичен. Но Иванов привык жить в одиночестве, оставив сердце в своём далёком прошлом. И за многие годы научился вежливо отстаивать своё одиночество, сведя к минимуму общение с окружавшими его живыми, настоящими людьми... А этот доктор теребил его память, вызывая неосознанное раздражение.
– А что больше всего любили делать в Питере в ваше время? – услышал Алексей Петрович новый вопрос.
– Не поверите, доктор, кататься на велосипеде!
Санкт-Петербург, 1906
Первый раз Алёша увидел, какая чудесная штука, этот велосипед, во время поездки в Царское Село. Была середина апреля. Весна в этот год случилась, как определил Иванов-старший, «очень резвая». Воздух быстро прогрелся, снег пропал даже за городом. Ветер начинал кружить на улицах и во дворах маленькие пыльные воронки, будто уже лето вовсю... В совершенно неожиданных местах, даже из-под стен домов, вылезли и распустились яркие жёлтые головки мать-и-мачехи. Равномерным ковром начала пробиваться трава, а в воздухе витал аромат лопнувших почек.
Алёшин класс показал довольно приличные предварительные оценки, и было решено до начала основных переводных экзаменов, чтобы снять у детей нервное напряжение, на один полный день вывезти на природу, подышать настоящим весенним воздухом. А всем известно, что самое лучшее место для прогулок учеников Первого кадетского корпуса – это Царское Село.
Первые два часа после приезда Алёша, как и все его приятели-однокашники, прилагал все возможные усилия, чтобы чинно прогуливаться возле дворца. Внимательно слушать объяснения учителя истории, который вызвался сопровождать ватагу одиннадцатилетних мальчишек вместе двумя приставленными классными надзирателями. Но после пикника с лёгкими закусками и лимонадом весна взяла своё. Мальчишки расшалились и, скинув форменные шинельки и фуражки возле разомлевших на солнце взрослых, носились по поляне перед северным флигелем, как молодые жеребята, играя в салочки-догонялки по одним им понятным правилам. Им, гимназистам Первого кадетского корпуса, дозволялось чуть больше свободного поведения, чем настоящим кадетам – мальчикам, избравшим военную службу.
