– Ханна, – тихо выговорил он.
Она заглянула в его глаза и догадалась, что произойдет, еще прежде, чем он опустился на одно колено.
– Ханна, хочу спросить… эм-м… ты когда-нибудь думала о том… ты согласилась бы… стать моей женой? – Слова путались, голос звучал натянуто и охрип.
Ужаснувшись своей робости, Альберт задрожал, ожидая ее ответа. Ханна же легонько потянула его к себе, усадила рядом, взяла его безвольную руку и положила к себе на талию. Его пульс участился; он приблизил свое лицо к ее лицу, и они поцеловались. Поцелуй был долгим и поначалу нежным, но вскоре страсть охватила влюбленных, и объятия стали жаркими. Наконец они отстранились друг от друга, и Ханна прошептала:
– Да, Альберт. Да, мой дорогой.
Родители Альберта и Ханны благословили помолвку, хоть и не без колебаний. Прежде чем дать добро, Эллен Акройд спросила у мужа, что тот думает насчет перспектив их будущего зятя. Филип Акройд относился к дочери не менее трепетно, чем его супруга, но не сомневался, что Каугилл – надежный, достойный и ответственный юноша, способный достигнуть самых больших высот в своей профессии.
Что до родителей Альберта, те ощутили себя утопающими, которым наконец удалось вынырнуть из глубин. Поначалу их пугала социальная пропасть, разделявшая семьи ткача и успешного предпринимателя, но первая встреча с Ханной и ее родителями прошла в столь непринужденной обстановке, что от прежней неловкости не осталось и следа.
* * *
Теплым весенним днем тысяча восемьсот семьдесят восьмого года Сол и Эстер Каугилл впервые переступили порог Брэдфордского кафедрального собора. Часом позже, сидя на лучших местах в первом ряду, они провожали взглядами еще одних мистера и миссис Каугилл, шагавших к алтарю в сопровождении подружек невесты, шаферов и мальчиков-цветоносов. Каугиллы-старшие испытывали смесь гордости, восторга и изумления. Были и слезы – слезы печали, гордости и счастья, пролитые дамами из обеих семей. Впрочем, некоторые зеваки плакали просто потому, что так было заведено. Плоха та свадьба, на которой женщины не проливают реки слез.
За венчанием последовал прием и новые слезы. В этот раз прослезился Альберт, увидев свадебный подарок, который вручили ему Эдвард Хэйг и Филип Акройд. То был документ, назначающий его партнером фирмы, которая отныне называлась «Хэйг, Акройд и Каугилл».
Альберт был честолюбив, но Ханна не уступала ему в честолюбии. Именно оно заставило их продать дом в деревне Бен-Риддинг в окрестностях Илкли и приобрести новый роскошный особняк в Скарборо [5], на мысе Полумесяц. Каугиллов манил чистый свежий морской воздух, резко контрастировавший с копотью и смогом фабричных городов Западного райдинга. Каждый день Альберт ездил на работу на поезде: железнодорожная ветка соединяла Западный райдинг со Скарборо и Моркамом, популярным курортом на западном побережье. Эти поезда в народе прозвали «фабричными», так как ездили на них сплошь местные жители, направлявшиеся на службу в конторы текстильных магнатов, и нередко в вагонах этих поездов под тарахтение колес заключались крупные сделки, пока мощные локомотивы тащили вагоны навстречу почерневшим от копоти грязным зданиям фабричных городов.
Ключи от дома номер один на мысе Полумесяц поступили в распоряжение Каугиллов в тысяча восемьсот девяносто седьмом году за две недели до Пасхи, и тогда же они переехали. Со дня их венчания в тысяча восемьсот семьдесят восьмом прошло почти девятнадцать лет.
