«Хоррор пишешь?» – сострила она.
«Ага, если бы», – ответила Лера, думая о том, во что превратился её текст.
«Давай позвоню, покажешь свой жуткий дом», – предложила подруга.
«Внутри не ловит. Я во дворе».
«Ладно. Тогда сфоткай всё».
«Ок».
«Держись там. Чмоки».
Лера убрала телефон и стала бесцельно осматривать двор. Ей в голову пришла мысль, что завтра же нужно сходить к нотариусу, а после сразу уехать.
Сбоку, у пристройки, что раньше была конюшней, стоял пожилой мужчина и курил. Такого персонажа Лера не видела в доме. Он был одет, словно советский инженер: аккуратно и в то же время чудно. Лере стало неловко пялиться на мужчину, она перевела взгляд на бельё. Тётя Зоя ушла. Разномастные простыни, оставленные ею, колыхались на ветру. Лера засмотрелась на движущуюся ткань. Порыв ветра бросил волосы девушке в лицо. Когда Лера убрала пряди, ей почудилось старомодное кружево в разрезе меж простыней. Сухая трава скрывала нижнюю часть ткани. Казалось, за ней кто-то есть. Сами собой волоски на руках встали дыбом. Лера огляделась. Мужчины уже не было. Пустой двор нагонял жути.
Лера неожиданно разозлилась на саму себя. Она решительно направилась к верёвкам, принялась отдёргивать простыни.
– Что ты делаешь? – послышалось откуда-то сверху.
Отдёрнув последнюю простыню, Лера задрала голову. На балконе третьего этажа, облокотившись о перила, стоял Никита.
Не дождавшись ответа, он крикнул:
– Пошли ко мне. Поднимайся.
Лера замешкалась.
– Приглашаю на ужин, – уточнил Никита. – Отказ не принимается.
Обещание ужина убедило девушку. К тому же ей не хотелось оставаться в одиночестве. Всё случившееся складывалось в тревожную картину.
Хотя Лера считала парня подозрительно навязчивым, она всё же крикнула в ответ:
– Ладно, поднимаюсь.
Никита скрылся за балконным проёмом.
Лера не успела постучать в дверь, как та распахнулась. Перед девушкой стоял Никита в футболке, джинсах и с босыми ногами.
– Заходи, – сказал он и посторонился в приглашающем жесте.
Лера прошла внутрь, огляделась и ахнула. Она и представить не могла, что из комнаты можно сделать такое.
Глубокий серый цвет стен контрастировал со светлым потолком и сохранившейся лепниной. Одна стена была молочно-белой, местами сквозь побелку проступала старинная кирпичная кладка. Было много дерева тёплых тонов, и везде картины. Леру удивил длинный дощатый стол у самого большого окна. Опорой столу служили две станины от швейных машин. На нём в хаосе теснились краски, кисти, холсты и куча всего. Винтажное кресло стояло в углу у балконной двери, рядом – торшер, между двумя узкими окнами – кровать и деревянная резная тумба. Широкие подоконники сплошь были уставлены разнообразными предметами: стеклянными вазами, банками с кистями, рулонами бумаги, свечами в винных бутылках. Комната была прямоугольной и вполне просторной, метров двадцать. Леру поразило то, как идеально сочеталось несовместимое: стиль, напоминавший лофт, и роскошь царских интерьеров, грубое дерево и отголоски былых времён. Присутствовало множество старинных и совершенно разных вещей, но в то же время всё было выдержано в общей гамме: серый, коричневый, медовый, бутылочно-зелёный. Ничего лишнего, в кажущемся беспорядке словно бы и состоял продуманный дизайн.
Лера рассудила, что не удивилась бы, увидь она подобный интерьер на глянцевых страницах.
Кованая люстра на высоком потолке создавала мягкие тени. За окнами почти стемнело.
