Дом с кошмарами - страница 5

Но нет, мне нельзя так думать. По крайней мере, нужно стараться держать мысли в узде, даже если мне кажется, что все эти «а вдруг» не выходят у меня из головы, что бы я ни делала. Мама, папа и бабушка приложили кучу усилий, чтобы помочь мне, с тех пор как мне стали сниться кошмары, и не только стихами. Все эти дыхательные упражнения и чашки тёплого молока среди ночи. Банка с монетками на моём комоде была их идеей, чтобы я могла собрать удачу. Толстые одеяла и яркие картины, которыми я могла любоваться по ночам. Новый ночник в виде розы и колыбельные песни. Как я могу сказать им, что ничего из этого не помогает? И мало того, как я могу сказать им, что кошмары становятся всё страшнее?

– Какой твой любимый цветок сегодня? – спрашиваю я папу.

Я уже сбилась со счёта, сколько раз я задавала ему этот вопрос. Это наш особый способ спросить «Как у тебя дела?».

Он ухмыляется.

– Что ж, мне нравится жёлтый цвет, так что, думаю, сегодня я выберу анютины глазки сорта «Тигровый глаз». В них идеально сочетаются красота и озорство, прямо как в тебе. А тебе что нравится?

– Наверное… может быть, окотилло, – говорю я.

– Ух ты! – с улыбкой отвечает папа. – Прекрасный выбор. Он такой стойкий и жизнерадостный!

Я беру телефон и забиваю в поисковике «Тигровый глаз». Папа действительно прав. Они такие яркие и выразительные, именно такое настроение мне бы не помешало после встречи с жуткими пустыми глазами в реальной жизни.

Красочное. Жёлтое. Яркое. Больше никаких пустых глаз. Хватит, хватит, хватит.

– Надо бы прикупить такую картину в магазин, – снова говорит папа, разглядывая мой блокнот с подсолнухами Ван Гога и в то же время глядя куда-то мимо.

Лучшие цветы во всём Кёр-д’Алене продаются в папином магазине. Я представляю, как там висит картина Ван Гога, как жёлтые цветы выглядывают из вазы, словно приветствуя каждого покупателя.

Папа ковыряет вилкой яичницу, не отрывая взгляда от тарелки. Может, он видит там ветви, стебли, лепестки? Или он видит лишь то, что нам не по карману, что бы это ни было?

Сегодня я иду навестить бабушку и с нетерпением жду этого момента. Пережив день в школе, я больше не вижу пустых глаз, и вот мама высаживает меня у главного входа в дом престарелых. (Но в этот раз без кексов – после того случая в пекарне. Мама странно посмотрела на меня, когда я взмолилась: «Пожалуйста, никаких кексов», но согласилась). Мама говорит: «Поболтай с бабушкой», «Сделай уроки», а сама собирается уехать по делам.

Она терпеливо ждёт и наблюдает из машины, пока я прохожу мимо высоких, причудливых колонн и вхожу через стеклянные двери в вестибюль. За стойкой регистратуры меня встречает женщина в очках с ярко-красной оправой. Узнав меня, она с улыбкой машет рукой. (Я смотрю в её глаза: обычные, изумрудно-зелёные).

В центре вестибюля стоит каменный фонтанчик, вокруг которого расположились богато украшенные кресла и диваны, а на фоне играет классическая музыка. Перекинув рюкзак через плечо, я иду по коридору мимо столовой со столами из тёмного дерева и хрустальной люстрой.

Я уже много раз проходила по этим коридорам и мысленно рисую перед глазами бабушкину комнату.

Когда она только переехала, её комната была совсем не похожа на ту, что была у нас дома, но я привыкла и к новой обстановке, и к тому, как бабушка обнимает меня при встрече. Я могу представить, где у неё стоит маленькая белая кровать, прикроватный столик, настольная лампа и, конечно же, книжная полка. Когда бабушка переехала сюда пару месяцев назад, папа привёз её маленькую книжную полку, и теперь все её стихи снова стоят на своём месте – по крайней мере, хотя бы что-то осталось таким, как прежде, когда она жила с нами. Как и должно быть. Когда она жила с нами, её комната была по соседству с моей. Её спальня была прямо по коридору, сколько я себя помню. Но иногда дела с сердцем бывают слишком плохи, чтобы о них могли позаботиться обычные люди, такие как я, мама и папа.