Свернув с широкой прогалины, дорога вступила в лес и сразу оказалась зажатой со всех сторон то высоченными соснами и лиственницами, то густыми мохнатыми елями и стройными белоснежными берёзами вперемешку с осинником. Телега медленно покачивалась, скрипела в такт ухабистому пути, а воздух наполнялся новыми звуками: где-то деловито шуршали белки, шумливо переговаривались кедровки, шмыгнул за ствол и спрятался дятел, стремительно пролетели дикие голуби. Пахло хвоей, смолой, свежей листвой и муравейниками. Перекликались меж собой невидимые птицы, перелетали с ветки на ветку и посвистывали рябчики. На привале один из возчиков вспугнул куропатку, на которую тут же кинулся ястреб. Купец пояснил удивлённому Дэноэлю, что хищные птицы часто сопровождают людей в надежде на такой случай.
Дэноэль прикрыл глаза от слепящего солнца и не заметил, как задремал. Разбудил его окрик дорожного старшины.
– Обед!
Обоз въехал на просторную поляну с родником, и старший каравана решил сделать привал. Телеги встали, и началась деловая суета. Кто-то проверял коней, кто-то занялся костром и хворостом, а Вторуша, повар обоза, начал доставать съестное для обеда. Работали все, от купца до последнего возчика. Это в городе Харитон мог гонять прислугу, пока ничего не делает сам, а тайга лентяев не любит. Дэноэль и несколько охранников растворились в окружавшем их лесе: их черёд придёт позже, когда пообедают остальные.
Вот рядом бесшумно возник сменщик, Дэноэль кивнул и поспешил к котлу: живот ворчал уже нешуточно. Взяв порцию каши, мужчина сел в тени ели и с наслаждением вдохнул аромат. Не зря его мать говорила, что вкусный запах – половина удовольствия! Тут рядом грузно плюхнулся дородный хозяин каравана. Обычно к моменту, когда менялась первая стража, Харитон уже заканчивал есть. Но в этот раз пришлось перебирать отсыревшие тюки и перекладывать их на другие телеги так, чтобы за оставшиеся полдня солнце всё просушило. Оставить столь важное дело без присмотра купец, естественно, не мог. Теперь же решил воспользоваться случаем и поболтать не только в дороге, но и за обедом. Харитон подул на кашу, поставил её в сторонку остывать и в задумчивости сказал:
– Плохой нынче год, а потом, гляди, и того хуже будет!
Болтливый спутник Дэноэлю уже изрядно надоел, но ехать молча было намного хуже. Оставалось поддакивать время от времени, пропуская словесные реки мимо ушей. Разве что речь шла о чём-то интересном, тогда Дракон внимательно прислушивался.
– С чего вы взяли, Харитон?
– А притом, – продолжил купец, опять взяв в руки плошку. – Великая княжна Ольга в конце зимы преставилась, да вместе с сыном! Царствие им Небесное! – резко произнёс купец и вдруг, словно после кружки крепкой браги, выдохнул, закусив кашей. – Бают, язва моровая. Да только не верю я. Потравили её.
Дэноэль пожал плечами: если и так, ну и что? Да, даже в Великом Риме женщина зачастую может значить в политике немало. Но она всегда останется лишь женщиной.
– Крута была баба, ой крута. Князь-то наш Великий годов шесть назад болгар воевать ушёл, и старшенький-то сын Святополк отпасть от власти отца-то решил. По наущению дядьки вдруг заговорил, что Ильмень-город под руку Великого князя Киевского не по закону вошёл… А когда тамошнее вече его не поддержало, свеев позвал. Как на Неве-реке ярла Биргера-то со Святополком разбили, зачинщиков в Киев в цепях привезли. Так княжна Ольга, не дрогнув, под топор и сына, и брата отправила. Да и мужа держала в узде. А то князь у нас, – вздохнул Харитон, – хоть и воевода справный, и кривду всегда по государству-то видит и выпрямляет, в остальном меры да удержу не знает.
