Этим всё его предпринимательство и ограничилось. Приисков он так и не купил.
* * *
Весь год по возвращении из Парижа Александр Васильевич не забывал своей «милой Луизы». Напротив, всё больше тосковал о ней. Он то и дело заезжал в магазин к госпоже Мене справляться, не поступала ли на службу француженка по имени Луиза Деманш. Просил, если она появится, тотчас же сообщить ему.
Приехав в Россию 6 октября 1842 года, Луиза не спешила воспользоваться рекомендацией Сухово-Кобылина. Она осталась в Петербурге и устроилась модисткой в магазин портнихи Андрие на Невском проспекте.
Луиза надеялась разбогатеть, торгуя модными шляпками в Северной столице, и явиться к «русскому боярину» со своим капиталом. Но торговля в Петербурге не принесла ей ничего, кроме долгов. В декабре она оставила магазин Андрие и решилась ехать в Москву.
Не объявляясь Александру Васильевичу, Луиза остановилась у своей соотечественницы Эрнестины Ландрет, с которой познакомилась в магазине Мене. Квартиру для Эрнестины в Газетном переулке снимал брат поэтессы графини Ростопчиной гвардии поручик Сергей Петрович Сушков, впоследствии неоднократно привлекавшийся свидетелем по делу об убийстве Деманш.
Эрнестина и сообщила Александру Васильевичу о приезде Луизы.
Счастливый и возбужденный, он помчался в Газетный переулок.
«Зима. Первое сладостное свидание с Луизой, – записал он в дневнике. – Я приехал за нею в санях. Она вышла. Я ее посадил в сани и… какая досадная эта зима – эта шуба…»
О том, чтобы Луиза работала модисткой, уже не было и речи.
– К черту госпожу Мене! К черту шляпки! – восклицал Александр Васильевич. – Я сделаю вас настоящей русской купчихой! Не смейтесь!.. Вы будете сидеть на пуховых подушках, пить чай из самовара и бранить кредиторов, я научу вас, как с ними разделываться в два счета: эй, там, кто-нибудь, гоните их в шею!.. Я люблю вас, Луиза, я не знаю, как прожил весь этот год без вас…
На следующий же день Александр Васильевич снял Луизе квартиру в доме Засецкого на Рождественке. Но этого ему показалось мало, и он арендовал для француженки весь первый этаж дома графа Гудовича – со спальнями, кабинетом, просторной гостиной, кухней, погребом и конюшней. Дом Гудовича находился в самом центре Москвы на углу Тверской и Брюсова переулка, в двух шагах от дома военного генерал-губернатора. Кобылин дал Луизе в прислугу дворовых девок Аграфену Кашкину, Пелагею Алексееву, Василису Егорову и Настасью Никифорову. Он отрядил к ней лучшего своего повара Ефима Егорова, прошедшего школу в Петербурге на кухне Дашкова, трех кучеров и мальчика-рассыльного.
С азартом и воодушевлением занялся Александр Васильевич покупками для Луизы и обустройством ее апартаментов.
«Я набрал и накупил какой-то мебели, – пишет он в дневнике. – Постели поставили в большой комнате; за нами ходил камердинер, страшно напивался пьян, ухал и пугал Луизу».
Восемь лет спустя, перечитывая показания свидетелей по делу об убийстве Деманш, дневники и письма Кобылина, обер-прокурор Лебедев отметит в своих «Записках»: «Грустно видеть этого даровитого Сухово-Кобылина, поглощенного интригами, и этих крепостных, отданных господином в рабство своей французской любовнице».
Принадлежность к одной из самых древних и знатных фамилий русского дворянства не позволяла Александру Васильевичу жениться на «безродной иностранке». Против этого брака восстала бы вся его семья. Впрочем, с мнением семьи и всего высшего света он бы не посчитался, если бы решил сделать Луизу своей женой. Но он сам был лютым стражем чистоты своей аристократической фамилии, унаследованной, по семейной легенде, от боярина времен Ивана Калиты, тевтонского рыцаря Андрея Кобылы.
