– А в багажнике у вас тоже корьё?
Меня его бесцеремонная дотошность и демонстративное пренебрежение к человеку, скромно сидящему внутри скромного автомобиля, стала раздражать. Я почувствовал как внутри моего тела начинает просыпаться подводный вулкан и увеличивается давление.
Чтобы не лопнуть и не взорваться вместе с машиной, я вылез из неё, прихватив с собой палку бо. На всякий пожарный случай. С ней я чувствовал себя комфортнее.
Взоры всех, встревоженно-удивлённые, устремились на меня.
Интересно, подумал я, как бы повели себя шкафы, если бы я сейчас сделал шутливый выпад боевым шестом в их сторону? Бросились бы на меня или кинулись к джипу за своими бейсбольными битами?
Я широко улыбнулся от этой забавной мысли и они расслабились, посчитав, видимо, мою невольную гримасу за дружественное дежурное приветствие американского пошиба.
Зажав палку бо под мышкой, я отошел в сторону, чтобы снять возникшее напряжение и отлить лишнее, снизив тем самым внутреннее давление.
– А это что за экземпляр? Где ты его нарыл? – уловил мой тонкий охотничий слух голос Григория, пока я сосредотачивался в высокой траве.
– Это мой товарищ! – кратко и весомо ответил Андрей.
Во мне опять забурлило и вынесло на поверхность вопрос – а не надавать ли Григорию с сотоварищи толстой палкой по бокам?
– Это не тот самый?..
– Тот самый! – прервал любознательного Григория Андрей, опасавшийся, что я услышу окончание вопроса и воспылает неминуемый конфликт.
– Едем! – вдруг решительно сказал Гриня и, не прощаясь, повернул к своей машине. В тот момент я самонадеянно подумал, что он испугался общения со мной, поэтому так спешно ретировался.
Андрей тоже удивился, пожав плечами:
– Странно… Неужели он испугался твоего коромысла?
Несколько озадаченные, мы тронулись дальше. Не доезжая до пасеки километра полтора, как утверждал Андрей, мы остановились. По его понятиям ближе ехать не было смысла, так как роевые пчелы предпочитают селиться подальше от корневой семьи. Я не стал спорить, будучи дилетантом и думая про себя, что он просто боится охранников пасеки.
Однако зная его торопливую суетность, когда действие опережает мысль, я не доверил ему такое тонкое дело, как изыскание конкретных мест для конкретных ловушек. Он остался у машины, а я подвешивая по паре ловушек на свой универсальный боевой шест, отправлялся укреплять их в подходящих местах.
И лишь привязывая шестую ловушку к березе и чуть не сорвавшись от подломленной сухой ветки и скользя по шершавому стволу вниз, безуспешно пытаясь затормозить движение руками, влажными от появившейся крови на ободранных ладонях, я вспомнил, наконец, о Веронике.
Никогда она не занимала мои мысли, если не была на виду – рядом или в поле видимости. Я о ней просто забывал! Она была мне интересна, когда я мог её есть глазами, трогать руками или чуять носом березовый запах её тела.
Вот и сейчас о ней мне напомнил запах смятых березовых листьев, которые попали мне в руку в судорожных попытках удержаться на дереве.
Мысль развивалась дальше и становилась всё острее, пока не пронзила меня насквозь – Гриня торопился к Веронике! Прочувствовав ситуацию, он с ястребиной стремительностью и родовой целеустремленностью полетел к своей, как ему казалось, легко достижимой жертве, оставшейся без прикрытия.
Пафнутия он не брал в расчет, не зная какая с ним произошла эволюция.
Андрей лежал на изумрудной траве неподалеку от автомобиля, широко раскинув руки по сторонам подобно знаменитому тезке по фамилии Болконский – вперив глубокомысленный взор в бесконечно высокое небо с плывущими ватными облаками.
