На втором этаже мы остановились перед деревянной неокрашенной дверью, на которой рукой юного грамотея было выведено: «Здесь живет предурок!»
– Мышление гениев часто противоречит здравому смыслу, и потому нас часто записывают в идиоты, – пояснил Снетков, нажимая на кнопку звонка.
Я не понял, шутит он или нет, а главное – кого конкретно имеет в виду.
После третьего настойчивого звонка дверь открылась. Перед нами возникло недовольное, недобритое лицо хозяина. Его взгляд переместился с меня на моего спутника, и вытянутая физиономия очень медленно стала меняться: сначала приняла нормальный вид, а потом озарилась радушной улыбкой. Я такое в жизни увидел впервые.
– Ва-асиль! Какими судьбами! А мы тут субботние чтения организовали – все еще загораживая проход, сообщила физиономия. – Тут Юра Гвоздев и Слава Партии пришли, пива принесли.
– Пиво это хорошо. Как говорила королева Виктория: «Дайте своему народу много пива, хорошего и дешевого, и у вас никогда не будет революции!».
Ты что же, так и будешь нас час на пороге держать? – Снетков бесцеремонно отодвинул хозяина к стене. Бросив мне на ходу, что разуваться не надо, направился прямо в комнату.
– Ну что, творцы бессмертного, – без какого-либо приветствия провозгласил Снетков, – принимайте пополнение – Алекс. Не знаю, пишет он или нет, но оценить ваши творения реально сможет.
В центре прокуренной комнаты сидели двое. Первый был худощав с пытливым цепким взглядом. Второй, как бы в противовес первому плотный, с добродушной улыбкой на лоснящемся лице – ну вылитый колобок.
– Юрий Гвоздев – представился первый, встав и протянув мне руку. Я почувствовал твердую ладонь, похоже, отшлифованную каким-то инструментом. Сидя на диване, он не показался мне таким высоким. Видимо, все дело было в его длинных ногах.
Он зафиксировался у меня в мозгу как длинноногий.
– Очень рад, очень рад! Вячеслав Добровольский – представился второй и протянул мне мягкую руку с пухлыми пальцами – они тут мне все время подпольные клички дают, потому что я не обидчивый.
– А это наш гостеприимный хозяин Степа Пчелкин – представил мне Снетков появившуюся со стороны кухни недобритую физиономию в спортивных штанах с пузырями на коленях. И без какой либо паузы вопросил:
– Итак, что у нас на повестке дня?
Видно было, что Василь давно знает всех присутствующих и явно берет бразды правления в свои руки:
– Степа, у тебя картошка есть?
Хозяин невнятно кивнул.
– А у нас килька есть, а к кильке ее любимая среда обитания, – Снетков выставил на стол две бутылки. – Стаканы только ополосни от портвейна, а лучше с содой помой. А мы пока стол подготовим. Слава тебе поможет.
Все было принято к исполнению. Пока мы убирали со стола книги, брошюрки и исписанные листы бумаги, Снетков продолжал знакомить с обстановкой.
– Поэты, Алекс, они как дети. Их всякие житейские тонкости, – он провел пальцем по серванту, – и толстости в виде многослойной пыли не задевают. Им главное что? Чтобы их понимали, ценили, уважали, а в абсолюте – восхищались.
Вот, правда, Юра от нас решил на чистый воздух сбежать. Строит свою крепость в медвежьем углу, подальше от этой космической и коммунистической пыли. Когда новоселье-то?
– Материалы кончились, – хмуро сообщил длинноногий, – три доски осталось. Теперь уж в следующем году.
– Под каким девизом пройдет наш сегодняшний праздник? – поинтересовался вернувшийся из кухни Слава Добровольский.
