Но затем отдал деньги и пошёл к лошадям.
Отик встал рядом с Релвитом, глядя ему в след.
– Нужно задрать для него цену, – лениво предложил он.
Его серые глаза блеснули знакомой Релвиту ненавистью.
– Нет, надо, наоборот, сбросить. Тогда каждый его удар будет стоить сущие копейки.
Отик улыбнулся, -
– Вот, только тогда мы будем торчать на его дуэлях намного дольше. Хотя мы и без того на них торчим, его уже можно назвать нашим постоянным клиентом.
– У нас нет постоянных клиентов. Анита держится всего вторую неделю…
Чёрный конь Аниты скакал к городским стенам. Его волосы подбрасывало от быстрой езды.
***
В Красной часовне сумрак. Косые столбы света медленно померкли, спрятав зависшие в воздухе золотистые пылинки.
Релвит стоит напротив алтаря, рядом священник в красной рясе.
– Бога всё ещё нет?
– Пока не явился, – ответил священник. – Приходи завтра. Твоя вера крепка.
– Завтра я буду на площади. Там запылают костры тех, кто Его видел.
– Чем зажигать пламя казней, лучше иметь такой огонь в душе. Огонь, пожирающий страсти, – заметил пастырь.
– Если бы у очевидцев он был, они бы не сгорели.
– Не нужно мешать духовное с материальным. На такое способен только Он, – глаза священника не двигались с места.
Он смотрит на пустую арку над алтарём, там должна стоять статуя. Но её убрали. Никто не может видеть Того, кто исчез.
– Если их сожгут… Они смогут увидеть Бога?
– Потому они и очевидцы. Вообще, я бы встал на костер, чтобы проверить, -задумчиво сказал отец. – Но сначала мне нужно увидеть его в теле.
– Сегодня достаточно просто заявить, что ты Его видел. Тебе сразу поверят. А раньше нужно было иметь кучу свидетелей и зримый нимб над головой для доказательств.
Чёрный иконостас смотрит на Релвита сотней пар ангельских глазниц. Им выкололи глаза особо ярые кощунники: выдолбили зубилами до обширных ям на пол лица. Даже ангелы не могут видеть Того, Кто исчез.
– Их вера крепка… – на высохшем лице священника мелькает грустная улыбка. – Спасибо, что присоединился к молитве… Тебе нужны ключи, не так ли…
Его рука забралась в складку рясы, послышался звон.
* * *
Релвит спускался по винтовой лестнице, золотая тень от фонаря выгибалась по стене горбатой старухой.
Ступени позади. Запах сырой пыли врезается в нос. Поднятый высоко фонарь осветил стойки с оружием, в стальных навершиях свет отразился сотней металлических глаз. Две рапиры вернулись на свои места, Релвит огляделся. Одного клинка не хватало, он исчез со стойки…
– Верни то, что взял.
Его голос ушёл во тьму. Послышались осторожные шаги. Из мрака проступило худое лицо, тьма купается в запавших щеках. Человек одет в лохмотья, Релвит смотрел на рапиру в его руке, как на державу в пальцах самозванца. Он не был воином. Но его безобразный лик, руки и всë тело покрыты полосками шрамов.
– Я взял поупражняться.
– Стражей тебе все равно не одолеть. Даже одного.
От человека разило. Глаза тускнели слепотой.
– Да, но…
Релвит забрал у него рапиру.
– Еще раз возьмешь мой клинок в свои нечистые руки, я сам сдам тебя на костёр…
– Меня сожгут, за мной непременно придут стражи… -затрясся человек, отступая во тьму. -Чтобы увидеть Его не нужны глаза!
– Его нет, слепец. Твой бог-отец Паис, он укрывает тебя здесь от адского огня, что опаляет лжецов.
Релвит бережно поставил рапиру на место. Слепой неслышно подошёл к нему сзади и когда Релвит крутанулся на месте, их лица были почти впритык, серые глаза человека смотрели поверх.
