Брат мой, братец Гришка, пробрался в постель императрицы. По любви, по великой любви, по безумной храбрости, по отчаянной бесшабашности! И ведь как он бахвалился. «Вот сделаю мамке цесаревича, престолонаследника, и взлетят однажды Орловы выше адмиралтейского шпиля, выше золотых кремлёвских орлов!» И что же сейчас? Ныне он, оттеснённый новым фаворитом Потёмкиным, безродным пьянчужкой, плачется мне в своих слёзных цидульках. Оттеснили… Оттёрли… Кураж братца выветрился, и вот все мы в большой немилости. И даже я, принёсший славную, небывалую Чесменскую викторию, чувствую опасный край, дальше которого не смею заглянуть.
Ведь эта царевна, цесаревна Елисавет Иоанновна, именовать которую всем настрого велено немецкой девицей Августой…
Ах, сколько женщин вешалось мне на шею, падало мне в ноги. Но лишь одна-единственная, единственная желанная недоступна. Этот непорочный ангел чистой, ясной, нетронутой красоты и несказанного душевного благородства.
Орлов поёт мечтательно и грустно.
Пчёлка златая! Что ты жужжишь? Всё в круг летая, Прочь не летишь? Или ты любишь Лизу мою?..
Соты ль душисты В русых власах, Розы ль огнисты В алых устах, Сахар ли белый Грудь у неё?..
Пчёлка златая! Что ты жужжишь? Слышу – вздыхая, Мне говоришь: К мёду прилипнув, С ним и умру…
Вздохнув, он продолжает.
Ах, даже страшно подумать о ней, страшно заглянуть себе в душу. Ибо кара государыни будет ужасна.
Могу ли я восстать? Против государыни? Да! Но не против воли и желания царевны. Двенадцать лет назад, когда было ей лишь девять, провожал я её возок, тайно увозящий нежеланную престолонаследницу на чужбину, навсегда от родимого дома. Без какой-либо мысли обидеть её, приоткрыл я занавеску окошка возка, и…
«Клятвопреступник и цареубийца!» Вот что бросила мне в лицо маленькая пленница. И вот эта встреча. Кто она для меня, слепого орудия исполнения воли государевой? До вчерашнего дня она была никем. А сейчас, о боже… Я готов всё отдать, я готов нарушить любые узы и любые клятвы. Но в силах ли я сделать её счастливою?
Любой мог шаг, любая попытка сблизиться с нею будет воспринята как покушение на устои российского государства. Даже неосторожный взгляд способен принести неисчислимые несчастья и мне, и ей. Власть и её законы неумолимы и действуют по установленным божественным провидением правилам.
Отец цесаревны, обер-камергер генерал-адъютант Шувалов, преданнейший слуга престола, и, воссоединившись с покойной императрицей, не имел дурных, преступных замыслов, а лишь исполнял священную волю своей государыни. Теперь же вот уж двенадцать лет он слепо и преданно исполняет волю Екатерины Алексеевны, по её высочайшему повелению держа свою дочь вдали от родины. Ибо она одна-единственная по крови законная наследница российского престола, и лишь полное её забвение, совершенное небытие может сохранить покой государства. Ведь сотни тысяч мужиков пошли за Пугачёвым, а уж за ради настоящей и законной наследницы прольётся немеренное море кровушки людской.
Боже, и эта самозванка. Явилась нежданной, негаданной. Хотя… Если бы не самозванка, я так и не встретил бы никогда своей царевны. Боже всевышний, храни преданную рабу твою русскую царевну Елисавет Иоанновну, в неметчине именуемую девицей Августой Драгановой, в покое и в благополучии и в добром здравии и да не останавливай поток света над её светлым и чистым ликом. А я, всевышний господи, готов дать самый страшный обет ради её, царевны Елисаветы, благополучия.
