Дуглас окинул его пристальным взглядом. Доля секунды, но Бриана заметила это... Да и только лишь потому, что глаз от супруга не могла отвести, он как будто зачаровал ее чем-то.
– Про опаловый наконечник сказать не берусь, – между тем, отвечал Дуглас Мораю, – но двухголовых драконов, насколько я знаю, в природе не существует. Да и крепкая чешуя появляется лишь когда они обращаются, так же – обычные люди, ничем прочим от нас с вами не отличающиеся.
– То есть мы можем увидеть дракона и даже никак не понять, кто стоит перед нами? – ужаснулся Морай.
Дуглас ему улыбнулся и слегка потрепал старика по плечу.
– У нас с драконами перемирие, насколько я знаю, – вам нечего их бояться, друг мой, – произнес он. И вкрадчиво: – Или вы … желаете выступить против драконов? Ежегодная дань, установленная законом, кажется вам непосильной?
– Мне... непосильной? Да что вы, мой господин, я делаю свое дело и думать не думаю о драконах. Ваш дед, уж простите за прямоту, наворотил дел, выступив против ящеров… Нам, наученным горьким опытом, вряд ли пристало и думать о чем-то подобном. Надо спасибо сказать, что те и вовсе нас не изничтожили... Обложили существенной данью, это да, но хотя бы мы живы. И вообще, помяни черта... Нет, это к лучшему, что драконы больше не появляются в наших краях! У нас и своих забот полон рот, – заключил собеседник, снова глянув на птицу, положившую голову Дугласу на плечо.
Бриана впервые подала голос:
– Так ты считаешь, эта птица тоскует по воле?
– Огневки любят свободу, – подтвердил ее муж. – Стоит им только раз почуять ее, как душа их томится по свету, вольному ветру и поднебесью. Вы ведь держите их почти круглосуточно в шахтах, не так ли?
Лекарь кивнул.
– Горняки без них как без рук: это и свет, и указка, в каком направлении двигаться.
– Птица, рожденная во вспышке яркого света, прозябает в кромешной ночной темноте глубоко под землей...
– Но прежде это им не мешало! Они исправно делали свое дело.
Дуглас осведомился, задумавшись на секунду:
– Случалось ли с птицами непривычное им в последнее время?
– Непривычное... – Макдадли задумался, припоминая.
– Они вылетали из клетки, – напомнила леди Бриана. – Как раз с месяц назад кто-то недосмотрел и не запер щеколду на клетке: птицы вырвались на свободу, и лучшие птицеловы несколько дней искали их по всему Лунному Долу. А, изловив, воротили назад...
Ее муж закивал, казалось, он понял все, что хотел. Да Бриана уже и сама догадалась, в чем причина птичьей хандры!
– Они почувствовали свободу, – сказала она, – и не желают возвращаться под землю.
– Но это нелепо! – возмутился Морай. – Они только птицы. Неужели нельзя что-нибудь сделать?
– Боюсь, они погибнут в неволе, – произнес Блэкнесс. – Этих птиц можно спасти, только выпустив на свободу!
Несчастный старик даже руками взмахнул.
– Но кроме них у нас сейчас нет взрослых птиц. Вылупившиеся птенцы еще слишком малы, к тому же, слабы. Драконье пламя ослабевает в последнее время...
– Оно потухает?
– Потухает?! – Морай, в очередной раз пораженный, выпучил глаза. – Разве драконье пламя способно потухнуть? Я думал, оно горит вечно.
– Да, если поддерживается драконом, но без него оно со временем угасает.
Бриана в голове подсчитала: они получили драконье пламя, как дар, во время заключения мирного пакта с драконами. Дед Дугласа начал войну лет семьдесят или больше назад, посчитал, что способен выступить против драконов и захватить плодородные земли в Астрийских предгорьях, испокон веку принадлежащие им, но после серии кровопролитных сражений он был пленен и едва не убит, и драконий король, Изенгард Первый, проявил милосердие: обложенный данью, Рори Блэкнесс был отпущен домой вместе с драконьим пламенем, отданным ему в дар. То было не просто подарком, скорее орудием, ибо дань второе поколение рода Блэкнесс платило драконам огненными опалами.
