Двойной виски со снегом. Нью-Йорк - страница 10

Сегодня он сделал господина миллиардера по всем фронтам. И женщину его украл, и сделка века сорвалась не без его помощи. Но завтра… завтра все изменится.

Он думал: не выпустит ее из постели всю ночь. Думал, будет любить ее до беспамятства. А вышло так, что они даже до душа не доползли, уснув, переплетясь руками и ногами. Бессонные ночи, нервы, бешеный ритм жизни – и такое спокойствие, когда они рядом и вместе. Оба спали как дети – крепко и без сновидений, кажется, даже не шелохнувшись.Марина чудом проснулась первой. Приоткрыла глаза, счастливо улыбнулась: он рядом, ее Соболь — это реальность. Спит так тихо, даже дыхание едва слышно. Невозмутимый. Спокойный. Непостижимо сложный, как весь мир Азии. Выбралась из-под его руки, пробежала на носочках в ванную комнату. Она же уснула, не умывшись, не сняв макияж. Похожа на безумную панду! Незачем ему видеть ее такой.

Ночь рядом с Аратом определенно пошла ей на пользу. Сегодня Марине не нужна была никакая косметика, чтобы сиять. Она прекрасна. Припухшие губы манят, глаза блестят, словно после пары бокалов шампанского. Послала сама себе воздушный поцелуй, изогнулась немыслимой дугой, чтобы увидеть: остались ли следы от его пальцев на ягодицах. Остались, наливались уже всеми оттенками сизости. Отчего-то эти следы вызвали у нее чувство глубокого удовлетворения. Разбираться в себе не стала, ну его. Слишком уж она была счастлива, чтоб забивать свою голову глупостями.Завернувшись в полотенце, вышла из ванной, сразу столкнувшись взглядом с настороженным, очень серьезным монголом. Он сидел на кровати взъерошенный, голый, сонный и сокрушительно юный. Совершенный мальчишка.

Такого хочется потрепать по голове, целуя в макушку. Погладить гладкий лоб кончиками пальцев, ровный нос, словно выточенный из камня, его аппетитные губы. А потом обхватить двумя ладонями это круглое его лицо-маску с прорезями узких глаз и целовать до судорог, до головокружения. Но Марина знала: сегодня им некогда.– Который час? – хрипло спросил Арат, запуская пятерню в черные жесткие волосы. – Где мой телефон? И часы?Это было настолько обыденно, настолько по-домашнему – так спокойно и мирно они никогда еще не просыпались.– Чуть больше восьми, – сообщила Марина, уже успевшая отключить будильник на телефоне. – Еще успеваем на завтрак. Иди быстро в душ.Он кивнул, бросая на нее нечитаемый взгляд, поднялся и прошлепал босыми ногами в ванную. Зашумела вода. Марина быстро натянула белье, водолазку и джинсы. Завязала в хвост волосы. Слава Богу, на завтраке никто не ждет ее при параде, никакого дресс-кода. Хотя та якутская девушка всегда выглядит, как с журнального фото. Ее сложно представить в джинсах.Марина нахмурила тонкие брови, прикусила губу, раздумывая, а не надеть ли все же платье, а потом вспомнила, что Арат пошел, нет, побежал вчера только за ней. Не за якуткой. Черт с ним, с платьем, и так хорошо.Подняла с пола его пиджак, встряхнула. Достала из кармана телефон, самый простой, кнопочный, положила на столик. Повесила на спинку стула мятые брюки. С рубашкой было сложнее – верхние пуговицы они вчера оторвали. Она сама, вот этими шкодливыми ручками, в порыве ярости и страсти их и вырвала, кое-где даже с мясом. Хихикнула, представив, как он крадется по коридорам гостиницы с обнаженной грудью. Такое не спрятать даже под галстуком. Две из четырех пуговиц нашлись быстро. Еще одна, запасная, была как обычно, снизу, у бокового шва. Удивляясь самой себе, Марина вытащила из рюкзака косметичку – верную подругу всех женщин на свете, отколола из внутреннего кармашка иголку, нашла белую нитку и уселась в кресло спасать репутацию своего любовника. Вышедший из душа Арат глаза округлил, словно не веря себе. Он смотрел и не мог насмотреться: его Звезда, известная модель, талантливая художница, сидит, поджав ногу, и тихо мурлыкая что-то под нос, старательно пришивает пуговицы к его рубашке. Картина была завораживающей. – Ты колдуешь, – вырвалось у него.– Ага, – подняла на него сияющие глаза Марина. – А ты как думал? Пришиваю тебе эти пуговицы – с заговором на верность.И улыбнулась непривычно нежно. Ему бы растрогаться, улыбнуться в ответ, но монгол отвернулся, будто ища что-то взглядом. Верность? Конечно, в этом их многоугольнике с допущениями самое нужное — верность. Поджал губы упрямо. Странная выходила игра. Его, значит, можно пришить, привязать, застегнуть, посадить на ошейник. Как верного пса. А Марине как объяснить это слово? Вспомнить Георга? Мелочно, не по-мужски, недостойно. Да и заговор этот давно уже у него в голове, в самом центре мужского сознания. Он не врал себе больше: с того самого снегопада, с их ночи в хостеле, он не видел никого. Только эту колдунью с гривой разноцветных волос, лукавым блеском светлых глаз, безупречным телом и несносным характером. Только ее. Это ли не верность?Мягкая рука робко прикоснулась к голому плечу.– Я что-то не так сделала? – тихо и жалобно спросила Марина. – Снова все испортила?– Ты даже не представляешь, насколько не так, – фыркнул Арат, оборачиваясь и ловко ловя ее в свои объятья. Злость вдруг разом схлынула, оставляя внутри только отголоски боли.