– Ой, что я могу сказать? Когда всё утрясётся, отправь дочку в деревню.
– Я тоже так думаю. Только как её уговорить? Силком её везти?
– Что, совсем тебя не слушается?
– Ни во что не ставит. Я для неё пустое место.
– Не знаю, даже, что сказать… Не ты первая, не ты последняя. Времена нынче такие.
– Я бы сама не прочь пожить в районе.
– Думаешь, там переждать? Боюсь, будет ещё хуже, это надолго…
В утешение по пять капель. Подруга привычно залпом.
– И в кого она такая? Мы куролесили, но наша шальная молодость – сама невинность.
– Сами одни растили, вот и результат. Как ни крути, отцовское воспитание нужно.
– Кто знал, что так обернётся. Ну, вышла бы в своё время замуж, тем самым, ставя на себе крест. И что бы это изменило? Не я одна одиночка. Ты сама тоже…
– Я?
– Ты сына вот одна воспитала, и ничего.
– Тьфу-тьфу-тьфу.
– Мы же из милиции не вылезаем.
– До этого привлекалась?
– И не раз, со счёту сбилась. Во всех ГОМ-ах нас в лицо знают, наверное.
– Я почему не знаю?
– Ну, я же не всё тебе рассказываю. Зачем загружать своими проблемами.
– Но мы же подруги! Если бы чуть раньше сказала, могла бы всё уладить.
– Достали менты. Пока они раскачаются, убьют, искалечат. Ты прости, что я так…
– Да ничего, я привыкшая.
– Один раз они дочку избили.
– В милиции?!
– Много чего, будто ты не в курсе.
– Ну-ка, с этого места поподробнее, – будучи сама в системе, будто против них попрёт.
– Да так тебе я и выложила, потом как бы хуже не было.
– Думаешь, я на тебя настучу?
– И что ты можешь сделать? Против лома нет приёма.
– Есть для этого ОСБ.
Вот так работают профессиональные павлы морозовы. Дзинь-дзинь!
– Ты сама где?! Опять избили?
– Кого избили? – Люции невтерпёж.
– Это дочка звонит. Да я у Люции, это я ей.
– Не надо говорить, что ты у меня.
Но женщина не привыкла шифроваться перед единственной дочерью.
– Кто побил? Синяки есть? Позвони ментам. Уже? Хорошо.
– Один парень избил.
– Езжайте на Красноярова, 22, снимите побои и напишите заявление. Где побили?
– «У Виктора», где-то рядом.
– Это территория второго ГОМ. Скоро приедут, ждите.
Мать Тереза на линии. И это на общественных началах.
– У неё же телефон украли. И откуда она звонит?
– Ну, новый успела купить.
– Смотрю, вы хорошо живёте.
– Как же без телефона? У неё сразу начинается ломка, да и самой, чтоб контролировать дочку, нужен телефон.
– Хотя ты права. В наше время детей воспитывают по телефону. Их мы почти не видим. Нас постоянно нет.
Посидели ещё.
– Что-то долго её нет, – Люция привыкла, чтоб сразу.
– Давай, я сама ей позвоню.
– Ну, что, едете? Во втором ГОМе? Позвонишь потом.
– Тебе самой тоже туда надо ехать. Дочь твоя несовершеннолетняя, заявление должен подписать опекун.
– Опять? Ладно, как скажет, поеду, куда я денусь.
Засиделись в ожидании звонка, а его всё нет.
– Ты куда пропала? Мне приехать?
– Про справку не забудь, – со стороны Люси.
– Побои же ещё надо снять. А что? Его самого избили? Кто? Сами менты? Что с заявлением? Ну, ладно, звони.
– Что там? – Люция от гостьи устала.
– Она с ППС-никами. Те сами проучили парня, при ней. Так что, говорит, квиты.
– ППС-ники?
– Потому рассказывай, что ваши не применяют силу.
– Ну, за всеми не уследишь. Они сами молодые, рисуются перед девчонкой.
Дзинь-дзинь!
– Что? Это я покраснела? Как бы сама не покраснела, – однако мать с дочерью на равных разговаривают. – Ты с всё с ними катаешься? Успела выпить, небось, тоже с ними. В гараже ГОМ? Сейчас я приеду, и покажу, какая я «красная».
