Некстати вспомнился анекдот об одном жителе африканского континента, который лежал под пальмой, хавал бананы и не понимал, какого ему учиться-напрягаться-работать только для того, чтобы поиметь возможность спокойно валяться на солнышке под всё той же пальмой и жрать всё те же бананы.
Для того, чтобы не отупеть вконец, дорогой житель африканского жаркого континента, именно для этого. Потому что от жизни сытой и бездельной тупеешь конкретно, на себе испытал. Правда, это было до того, как наша мама вывела нас из нашей привычной тихой заводи в так называемый свет, на большую воду.
В нашей родной заводи, видимо, по задумке неизвестных программистов, естественных врагов у нас, маленьких утят, кроме редких крыс, не было. Да и те как огня боялись нашу маму и обходили нашу семейку стороной.
Так что, бояться нам, по большому счёту, было нечего. Чего в живой природе быть не может. А вот в этой заводи было. Поэтому мы все, естественно, расслабились, и о плохом не думали. А зря…
Итак, в этот день, начавшийся как и любой другой, нас ждали весьма существенные перемены в нашей, казалось бы, устоявшейся сытой и весёлой жизни. Не успели мы всей своей пушистой кучкой обсохнуть на солнышке после весёлого купания в нашей мелкой прозрачной речке, как вдруг прямо перед головкой нашей мамы, ладненькой уточки с добрым взглядом, откуда ни возьмись появилась табличка…
Честно сказать, при виде этой таблички я просто офонарел, иначе и не скажешь. Потому что предназначалась эта табличка вовсе не мне…
Я напрягал своё утиное зрение изо всех сил, пытаясь прочесть то, что было начертано на табличке, довольно-таки искусно изображавшей старинный свиток. Но даже будь у меня усиленное во сто крат зрение, понять смысл этого витиеватого текста мне было не дано.
Поскольку читать на древнеперсидском в мои достоинства никогда не входило. Да и говорить, честно говоря, тоже. Но общей эрудиции распознать древнеперсидскую вязь, конечно, хватило. Просто Сабинка читала рубаи Хайяма в оригинале. Говорила, что при переводе смысл многих теряется. Вот я и запомнил эту причудливую вязь, её ни с чем не спутаешь.
Современный арабский совсем не такой. Ну, я же ещё в МГИМО год отучился, после армии уже. Собственно, из-за этого арабского и вылетел. Была у нас там такая кафедра востоковедения. Это неважно уже, конечно. Просто чтобы этот арабский выучить, это я не знаю, кем надо быть. Скукотища жуткая. Не моё это.
А зря, Юрец, пренебрёг ты арабским-то. Глядишь, сейчас и понял бы хоть отчасти, отчего это наша мама утка так встрепенулась. И на нас с жалостью глянула.
А потом сказала нам по-утиному: «Крошки, за мной!» И почапали мы дружным строем за мамой нашей. Уткой. Аааа! Откуда наша мама древнеперсидский-то знает?! И читать на нём может?! Почему-то именно умение мамы читать меня больше всего в той ситуации удивило. А не сам факт древнеперсидского-то. Говорю же, отупел я малость…
32. глава 32
Юрий.
Повела нас мама наша утка вовсе не к водичке, как обычно, а вглубь, так и хочется сказать, континента. Путь наш лежал среди зарослей зелёненькой травки, которую мы пощипывали на ходу. Сначала. Потому что потом идти могли уже не все. Мы быстро устали всё брести и брести под палящим солнцем.
Ведь мы были всего лишь утятами. Да, конечно, наш младенческий пушок уже начал сменяться нежненькими симпатичными пёрышками, это так. Но до взрослых уток нам было ещё ой как далеко. Дааа… Помню, солнце жарило всё больше и больше…
