Основным предметом критики Кейнса была популярная в его время теория повторяемости. Эта теория исходила из того, что главным критерием в определении будущего является повторяемость событий. Если десять курильщиков их ста умирают от рака, это означает, что вероятность умереть от этой привычки равна десяти процентам. Если на небе появляются тучи, значит пойдет дождь и надо брать на прогулку зонтик. Кейнс считал, что повторяемость это предмет статистики, но она ничего общего не имеет с теорией вероятности.
Если повторяемость пригодна для определения явлений и фактов природы, то теория вероятности имеет дело с поведением в условиях неуверенности и неопределенности социальных событий. Здесь главными условиями принятий решения являются рациональные факторы: «способность познания» и «моральный риск». Кейнс считал, что многое зависит от знания, рассудительности, интуиции и проницательности. Иными словами, вероятность того, что событие станет реальностью подвержена изменениям. Если существуют две похожие друг на друга вероятности, победить может та, в которую был которую вложено больше знания и морального риска. Нельзя не признать, что теория вероятности Кейнса была заряжена большим оптимистически потенциалом.
Характерно, что моральные выводы Кейнса, основанные на теории вероятности, служили для него практическим руководством для всей его жизни. Как отмечает Скидельский, «опора на рациональное знание и поведение в условиях неопределенности были характерны для Кейнса на протяжении всей его жизни. Они были его отличительным ароматом, стилем его мысли, служили интеллектуальным мотивом его поведения»[19].
Впрочем, в послевоенные годы мысль Кейнса удаляется от опыта философской традиции 18-го века и ориентируется на актуальные проблемы современной экономической и социальной жизни. В заметке по поводу теории вероятности, относящейся 1923 году, он пишет: «Прогресс чернит наши верования угольной пылью и порохом, но мы не отказываемся от них. Мы верим и не верим, и смешиваем веру с сомнением. Сегодня мы люди, лишенные веры. Весь наш религиозный опыт и политические устройства устаревают. Мы больше не смешиваем их с воинствующим скептицизмом Вольтера или Юма, или с гуманитарным оптимизмом Бентама, Конта или Милля, или с крайними абстракциями Гегеля. Наш новый Спиноза (Виттгенштейн) приводит нас к окончательному выводу: «Мы чувствуем, что если даже все наши возможные вопросы о знании получат ответ, это никак не отразится на нашей жизни. Но это, очевидно, означает, что вопросы не исчезают, и в этом заключается весь ответ» [20].
Публикация «Трактата по теории вероятности» вызвала оживленную полемику в кембриджских философских кругах, и, прежде всего, в среде Апостолов. Она рецензировалась десятки раз, в числе ее рецензентов был Рассел, Мур, Рамсей. Есть основания полагать, что в обсуждении теории Кейнса принял участие и Виттгенштейн, когда он вернулся в 1929 году в Кембридж, хотя никаких письменных документов на этот счет не сохранилось. Оценки были различные. Самую положительную рецензию положительную рецензию на книгу Кейса публикует молодой автор, ученик Кейнса К.Броуд в журнале «Майнд». Рассел отделался незначительными критическими замечаниями. Из всего этого моря вопросов, аргументов, замечаний Кейнс больше всего оценил критику Рамсея. Последний утверждал, что теория Кейнса «очень загадочна» (very puzzling). По мысли Рамсея, Кейс смешивает в своей теории вероятности фактические и логические аргументы. Тем самым у него логика открытия смешивается с логикой импликации.
