Единождый - страница 2
Он был не первый. В храм уже пришла часть учёных, они собрались вокруг зализанного Йозефа и что-то обсуждали. Столько времени прошло, а Йозеф преимущественно не утрачивает привычку вылизывать свои тёмные волосы. Нет, конечно, были времена, когда тот носился и с распущенными патлами. Он улыбнулся, вспомнив, как Йозеф однажды куролесил с неприличными буклями, да ещё и некачественно пятнисто осветлёнными.
При его появлении учёные прекратили обсуждение и вопросительно в ожидании повернулись в его сторону.
– Йозеф, получена какая-то новая информация по объекту? – обратился он к старому приятелю, продолжая улыбаться.
Сегодня Йозеф надел на себя довольно уже потрёпанный коричневый костюм. Его вид напомнил прошлое и рука инстинктивно потянулась и потёрла правый бок. Жест не остался незамеченным Йозефом:
– Что, всё ещё вспоминаешь? Ещё скажи – фантомные боли замучили.
– Забудешь такое. Когда тебя убивают.
– Насмерть?
– Намертво. А как? Из ручного пулемёта шмальнул по мне. И умудрился не промахнуться ни одной пулей – все точно в цель всадил.
– Сделай милость – убей меня в отместку. Так, чтоб окончательно.
– Очень смешно. Где Альбертова?
– Как всегда – водилась с Сыном. Сейчас придёт.
Глава 2 (Метафора смысла)
Альбертова носилась с Сыном, как будто она была его родной матерью. Только что на руках не носила в прямом смысле слова. Создавалось впечатление, что не носила на руках только потому, что объект, получивший название «Сын», был весьма увесистым. Зато Альбертова, буквально взявши Сына за руки, водила его по разным местам, ни на шаг не отступая и никому не передоверяя. Остальных такая ситуация в принципе устраивала, никто не оспаривал её опекунство. Да и в группе была всего одна женщина. Вероятно материнский инстинкт проявлялся в большей степени, чем отцовский. Появление Сына, очевидно, разбудило дремавшие инстинкты, казалось навсегда уже исчезнувшие под грузом времени. У учёных не было своих детей, разве что совсем давно.
Они и Сыном стали звать его во многом благодаря внезапно обнаружившим себя древним инстинктам. Появилось неразумное дитя мужского пола. Пока группа великовозрастных мудрецов начала размышлять, что это такое – называли то объектом, то явлением, то феноменом. А когда начался процесс обучения, больше всего как-то само собой складывалось – сын, сынок. «Подойди сюда, сынок». «Сынок, взгляни вот на это». Так со временем и закрепилось обращение к нему – Сын. Всё равно других детей нет, и спутать с кем-либо было невозможно априори.
Сам Сын непонятно как относился к такому положению вещей. Внешне не выказывал ни особого расположения к женщине, ни отторжения. Казалось, что ему до её добровольных услуг было всё равно. Или как минимум заботу о себе со стороны Альбертовой воспринимал, как само собой разумеющееся обстоятельство, которому не следует придавать повышенного значения. Сыну было чем занять внимание и помимо межличностных отношений как с Альбертовой, так и с остальной группой учёных.
Альбертова же; небольшая, худенькая женщина с резкими чертами лица, вечно всклочённой причёской, несмотря на то, что она женщина, хотя в остальном и следившая за собой; с красными, недовыспавшимися глазами следовала по пятам за Сыном и, казалось, наоборот наибольшее значение придавала именно межличностному общению.
Сын с самого «рождения» проявлял повышенный интерес ко всему, что его окружало. Чрезвычайно быстро впитывал информацию, как сухая губка, помещённая под струю воды. И что удивительно частенько делал глубокомысленные, несвойственные оцененному возрасту, выводы из полученной информации. Что порой обескураживало учёных, в такие моменты они отстранялись от Сына и принимались тихо шушукаться в дальнем углу.