– Но ведь ослы книг не читают.
– Очень правильное наблюдение. Зато носят их на себе, – и пояснила. – Читают, не понимая содержимого.
– Метафора, – задумчиво произнёс Сын.
– Тонкое замечание, – удивилась Альбертова. – У каждого была своя цель, и чем глубже ты погружаешься в размышление, тем больше оттенков разных целей обнаруживаешь.
– Ой, на меня что-то капнуло.
– Дождь приближается, про который я тебе говорила. Побежали в буддистаг, сынок, кто быстрей, пока не промокли, – Альбертова повернулась в сторону буддистага, и приготовилась бежать в гору.
– Так нечестно, – надул губы Сын. – Ты вон какая большая, а я даже не поднялся с камня.
– Да ладно тебе. Ты итак какой шустрый.
– Ага, а дядя Апокалиптичный так не считает. Вон сейчас подойдёт и расскажет тебе, – Сын указал рукой куда-то вниз.
Альбертова посмотрела в указанном направлении, но там никого не было. Зато обернувшись увидела мелькающие пятки Сына:
– Ах, ты, сорванец, – и припустила за ним вдогонку, забыв о своих немолодых годах.
Глава 3 (Сад)
В пустой пустоте
Сгущающиеся сгустки пустоты.
Он убрал руку от места, куда когда-то был смертельно ранен Йозефом. Не из тех соображений, чтобы не досаждать старому «другу» – их уже не забавляли такие мелочи. Гештальт закрылся давно. А вот самопроизвольная рефлексия на внешние раздражители нет-нет, да неожиданно прорывалась наружу. Её конечно можно отследить и убрать очередной микро-зажим, но стоит ли оно того. В следующий раз возникнет ещё какая-нибудь рефлексия. Собственно он давно пришёл к выводу, что львиная доля существования проходит в рефлекторном режиме. Этакое ходячее сборище рефлексов и инстинктов, напичканных в бес- и под- сознательное. Отягощённое разными ансамблями образований и комплексов. У кого фрейдовских либидо-мортидных фрустраций, у кого, как у Йозефа, сверхчеловеческих инсинуаций, а у кого и; он внутренне улыбнулся собственной игре слов; нетипичных архетипичных4.
Это было занятно до определённого момента – вычленять в собственной психике различные рефлекторные цепочки, начиная от образов-различений, работающих как спусковой крючок для последующих реакций организма. Или доводить себя до психической невменяемости и, если повезёт, до сумасшествия. Тогда психике обеспечен небольшой условный отдых, скорее не отдых, а отвлечение на время. Во-первых, состояние сумасшествия не длилось слишком долго. А во-вторых, окружающая, надоевшая реальность никуда не исчезала, а лишь гипертрофировалась всё теми же образами, которыми была наполнена психика.
Может снова попытаться забыться? Взять расчленить что-нибудь пополам на две несовместимые противоположности и уверить самого себя, что две несовместимые половинки могут сосуществовать вместе и одномоментно. И шизофрения готова. Но это просто в теории, на практике слишком сильно выдрессированное логическое мышление – крайне редко позволяет опрокинуть психику. Перед игрищами в собственной психике этот логицизм следует изолировать, а это уже задачка совсем нетривиальная. Хотя иногда у него что-то и получалось.
– Йозеф, зачем ты опять надел этот коричневый костюм? Ностальгия мучает?
– Ну, судя по твоей реакции – ностальгия мучает скорее тебя.
– А ты надел, чтоб её вызвать. Очередной бессердечный приступ?
– Почему бессердечный? После стольки лет мои действия больше походят на акт милосердия. Ты бы лучше в собственных поступках бесчеловечность выявлял.
