– Правда ли, что ваши художники так же искусны в больших полотнах, как и в рисунках для книг?
– Да, будьте уверены, – не оборачиваясь, ответил принц. То, что не обернулся, заставило Зиада порадоваться – значит, не заметил подстройки и вопроса не запомнит, воспримет, как собственную мысль. Но и огорчиться тоже заставил – возможность узнать что-то про Раду упущена. – У нас есть портретная галерея, как и в Бенестарии.
Это было сказано с явно промелькнувшей гордостью. Зиад увидел, что развилка коридора буквально в десяти шагах, стал отпускать подстройку. И уже ощущая, как теплеют пальцы и медленно возвращается свой ритм дыхания, спросил:
– Покажете?
– В следующий раз, пожалуй.
3. ГЛАВА 3.
«Почему Вретенс так себя ведёт? Откуда и для чего этот полный штиль в его эмоциях?»
...Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать – Зиад отжимался на пальцах.
«Что за поединок он упоминал? Какие здесь поединки бывают? Оружие? Рукопашная? Для чего?» -
Отжимания с хлопком: десять, двадцать, тридцать.
Пот холодил спину и лицо, а новая мысль не давала покоя, пока он изгибался в мостик и прыжком поднимался из него: и... раз, и... два, и... три.
«Как оставить записку в картинной галерее? Стоит ли её писать заранее или сразу там, у самой длинной картины?»
И... раз. И... два. И... три»
Рада рассказывала тогда о местах для связи, то перечисляла те, что помнила очень хорошо и могла бы открыть маленькую дверцу туда прямо сейчас. Говоря про эту картину, вернее, нишу за ней, усмехнулась и едко заметила:
– Ты удивишься не тому, что нарисовано. Нет, в этом экспонате поражают воображение в первую очередь размеры, – насмешка пропитывала каждое слово. – Ты точно не пропустишь эту картину – такое невозможно пропустить! И твоя склонность к искусству тут ни при чём: если застелить этим полотном пол, получится длинная ковровая дорожка. Жаль, только никто не позволит по ней пройтись.
Зиаду трудно было такое представить – в Пустынных княжествах было не принято украшать дома картинами, вообще изобразительное искусство его народа существовало в зачаточном состоянии. Он тогда улыбнулся и обнял Раду, крепко прижал её к себе, такую свежую, такую едко-саркастичную, и от этого кажущуюся такой беззащитной и ранимой!..
Вдох, длинный выдох, расслабиться – упражнения на растяжку требуют расслабленности. Расслабленности и упорства. Но мысли тем не менее прочищают тоже неплохо, и вот новая: «Когда же величие Юзеппи уже примет решение? Почему он так тянет? Помучить меня хочет? Сомнительно. Не того я неба птица... Тогда почему?»
«Болезнь... Варген-Фойга болен Радой? То, что нездоров, и так не новость. Да только Рада тут каким боком? Она не первая, судя по всему, не она и последняя». Стойки – упражнения на статику – меньше всего позволяли размышлять, зато всё раздражение и злость на наследника оландезийского престола легко выливались в упорство, так необходимое для этих упражнений.
«А если второй принц прав, и договориться с королём не удастся? Как тогда быть? Как вытащить отсюда маркизу Инвиато?» Силовые упражнения давали свободу манёвра и можно было двигаться. Например, приседать, держа на вытянутой руке стул за ножку так, чтобы капля воды на его сидении не растекалась.
Вопросов меньше не становилось. А ответы негде было раздобыть, да и спросить было не у кого. Даже Перла не приходила. Но Зиад уже лёжа в постели, представлял, как он будет радоваться, когда окажется рядом со своей единственной, рядом с Радостью, и душу его наполнял восторг, счастливое ощущение достижения и вкус победы.
