– Не сейчас.
Девчонка всё поняла и что-то радостно защебетала.
– Что это на тебе, Лиза? – оборвал её Шон, перестав буравить нас хмурым взглядом.
– Наряд ангела, – охотно сообщила она, невинно хлопая длинными ресницами. – Работа Карины.
У Шона дёрнулся левый глаз.
– Умоляю, скажи, что он трансформируется во что-то красное с рогами, хвостом и трезубцем, если ты покружишься.
Элли хихикнула.
– Не угадал.
– Какое лицемерие, – мрачно изрёк Шон, и Элли звонко расхохоталась, привлекая к нашему трио внимание остальных гостей.
– Я тоже до сих пор пребываю в лёгком недоумении, – присоединился к нам господин Штольцберг. – Не говоря уже о твоих телохранителях, дорогая.
Мой взгляд тотчас метнулся к его ухмыляющемуся лицу, и пружина, что сдавливала мои внутренности, немного ослабла. Господин Штольцберг казался спокойным, даже радостным, а значит, вряд ли был в курсе наших с Элли приключений.
– Но, чем бы дитя не тешилось, – добродушно добавил он и, приобняв дочь, нежно поцеловал её в макушку. Она довольно сощурилась. Вот лицемерка! Надо у неё поучиться...
Мы обменялись приветственными любезностями, и тут я поняла, что разговоры окружавших нас гостей резко стихли, а их взгляды приковало что-то в районе парусов.
Я подняла глаза вверх и увидела госпожу Мартинез собственной персоной. С кошачьей грацией она перепрыгнула с одной реи на другую, совершив невероятный манёвр, виртуозно спустилась на палубу.
Чёрные волосы были собраны в косу, тонкие губы, подведённые рубиновой помадой, кривились в ядовитой улыбке, а в голубых глазах плясало безумие.
На девушке было надето алое шёлковое эфириусное платье с рядом крохотных чёрных пуговок, напоминавшее мантию кардиналов. При движении оно оставляло за собой длинный кроваво-красный размытый след, И казалось, что она перемещалась то неестественно стремительно, то наоборот, слишком медленно. Всё это делало её похожей на потустороннее существо, которое неожиданно решило заглянуть в эту обитель чревоугодия.
– Лана, вы прекрасны! – поспешил к ней господин Штольцберг.
Надо сказать, он ничуть не слукавил. Потому что если во время бала иллюзий Лана предпочла оставаться в тени, то сейчас с апломбом из неё вышла.
Мужчины забывали, что хотели сказать, пожирая её глазами, а дамы завистливо, ревниво поджимали губы. Госпожа Мартинез же демонстрировала едва уловимое презрение к окружающим и упивалась внезапно проснувшимися в них страстями. Будто тем самым пыталась компенсировать наличие сдерживавшего её иллюзорные сущности ошейника, а может, и отомстить за него.
– Дорогая, позвольте, – господин Штольцберг галантно предложил правую руку писательнице и, сделав короткое объявление, взял под левую дочь и направился в столовую.
Гости последовали за ними. Элли на ходу послала мне многозначительный взгляд, мол, надо бы переговорить. Я осторожно, чтобы никто, в особенности Шон, не увидел, одними губами сказала:
– Потом, – и натянула ослепительную улыбку.
– Лана куражится. Демонстрация её предварительных прототипов прошла на ура. Крупный контракт, – прошептал Шон, когда мы заняли свои места за длинным прямоугольным столом из тёмного дерева.
Он ломился от блюд и находился в хорошо освещённой зеркальной комнате, в дальнем углу которой играли музыканты.
– А что она создала? – уточнила без особого интереса, и по омерзительной ухмылке господина Феррена догадалась, что что-то ужасно неприличное. Я усмехнулась: – Понятно. А у тебя как дела?
