ЭФРОЗОН. Архитектура наблюдения - страница 4

– Что это было? – в изумлении спросила Ярн.

– Похоже, активировалась не только система самозащиты… – Дарби усмехнулся горько. – Я никогда ещё не видел настоящую плазменную молнию эфрозона так близко.

Страх и восторг смешались в их лицах. Ярн шагнула к смотровому окну в двери:

– Через это стекло… я вижу, как в атмосфере пробуждается шторм. Видишь эти спирали подсвеченных каналов? Это заряд эфрозона, устремляющийся к «перекату».

Дарби присоединился к ней:

– И он идёт точно на орбитальную станцию. Значит, сигнал, перехваченный Синклер и Мэй, – не просто случайный шум, а предвестник масштабного событий.

Ярн отступила:

– Нам нужно предупредить «Перекат» и Сенатора Тана. Если связь с орбитой оборвётся, у нас не останется ни шансов, ни сведений.

Дарби взглянул на планшет, уже загружавший отчёт:

– Я передам всё, что у нас есть, – сказал он. – Но сначала – собрать доказательства. Здесь, в этой лаборатории, остались артефакты: перчатка-сигнализатор, капсулы с «погружёнцами», записи активации.

Ярн тяжело кивнула:

– Тогда я пока перекрою доступ к главному входу и запрошу подкрепление. Не хочу, чтобы кто-то ещё проник внутрь прежде, чем мы эвакуируемся.

– Хорошо. Будем работать по старинке: тихо, внимательно и… вдвоём.

Они разошлись в стороны: Ярн направилась к наружной двери, Дарби – в архивную зону лаборатории. Коридор с капсулами встретил его холодным светом. Он остановился у первой капсулы, вытер пыль с защитного купола и активировал сенсор сканирования. На дисплее высветились цифры:

ИД: 17-А

СТАТУС: Невостребованный эксперимент

ВЛИЯНИЕ НА СОЗНАНИЕ: 3.6 балла по шкале аномальных контактов

ОПИСАНИЕ: Капсула для пробного «погружения» индекса когнитивной совместимости.

– Вот оно что… – пробормотал Дарби, внимательно разглядывая надпись. – Если эта «индексация» доходит до 3.6, доброволец входит в фазу «открытой связи».

Он осторожно вынул капсулу из крепления, спрятав её за пазуху плаща, и бросил взгляд на соседнюю ёмкость: внутри, едва заметно, плавал обломок трубки с высушенной резкой бороздкой, будто по плазме провели горячим лезвием.

– Следующая цель: найти журнал экспериментов. Где-то здесь должны быть записи последнего запуска…

Дарби помчался к архивному шкафу, отодвинул тяжёлые контейнеры и нашёл узкий ящик с брошюрами. Он вытащил первую, обложка которой была надорвана и испачкана эфрозоном. Заголовок гласил: «Протокол 42-C: Активация Эхо-Механизма».

– Это именно то, что нужно, – тихо прошептал он. – Все ответы у меня на руках.

В этот момент раздался приглушённый стук по металлической двери, за которой стояла Ярн:

– Исаак, ты готов уходить? Я заблокировала вход, ждём подкрепление через семь минут.

– Почти, – ответил Дарби и сжал в руке перчатку-сигнализатор. – Пять… четыре… три… два… один…

И когда стальная дверь медленно закрылась перед ними, погружая оба офицера в полумрак коридора, в эфире вновь гулко прогремела молния эфрозона – предвестник того, что грань между разумом людей и живой стихией планеты стала тоньше, чем они могли представить. Игра, начатая Киллмором и продолженная ими, уже не была просто расследованием: она превратилась в опасный обряд, где судьба целого мира зависела от того, успеют ли люди разгадать эхо эфрозона или станут жертвами собственного любопытства.

Лейтенант Вайолет Ярн и следователь Исаак Дарби как два призрачных силуэта выскользнули из полутемного коридора «Киллмор и партнёры» и оказались на открытой площадке над пропастью. Отсюда, через укреплённые перила, был виден спиральный люфт шахтёрских подъёмников Айдоры – низкой, выжженной части Эстеры, где люди добывали эфрозон вопреки смертельным рискам.