– Сейчас! – крикнул Дарби и помчался к телескопическому передатчику, установленному на краю площадки. Это была старая исследовательская антенна, модифицированная инженерами «Киллмор и партнёры» для локального вещания в диапазоне эфрозона.
Он быстро подсоединил капсулу-сигнализатор к передатчику, настроил параметры по протоколу 42-C – и нажал большую металлическую кнопку «ПУСК». Антенна завыла, а затем мягкий голос, кажется, заронился в шум ветра:
«Я жду… Я зову вас к сердцу…»
Звук наполнил пустоту, звучал одновременно и далёко, и близко, словно исходил изнутри самих тел. Удивительно, но в тот же момент Ласло, обычно скептичный рационалист, закрыл глаза и чуть наклонил голову в такт невидимому ритму.
– Это… музыка? – прошептал он. – Как если бы сама планета пела…
Ярн обвела взглядом команду:
– Держитесь. Мы делаем первый контакт. И от него зависит судьба всего Эстера IV.
Впервые за всё время Шторм эфрозона не казался враждебным. Он таил в себе приглашение – приглашение в глубины, куда ещё не ступала нога человечества, где разум и материя смешиваются в единый пульс.
И пока молнии мерцали над головой, а голос «эхо» тихо катился по ветру, люди на краю пропасти впервые ощутили, что мир, скрытый под их ногами, не просто безжизненный, а живой и готовый говорить. Только остаётся понять – что он скажет дальше, и готовы ли они услышать правду, хранящуюся в глубинах эфрозона…
Глава 6. Шторм на «Перекате»
Высота «Переката» над мрачно-фиолетовыми облаками Эстеры IV достигала трёхсот километров, и здесь, среди звёзд, шторм эфрозона почти не ощущался. Но на орбитальной платформе, словно старый космический левиафан, её металлическое тело вздрогнуло от неожиданного натиска волн плазмы.
Капитан Элина Синклер в этот момент находилась в медиа-салоне «Переката». Сквозь панорамные окна она видела, как мутный газовый вал ударяет в стык солнечных панелей: искры ярких разрядов мигали в пространстве, создавая иллюзию живая хищной сети. Шквальный ветер эфрозона не проникал внутрь, но электронные датчики регистрировали такие колебания, что сам корпус дрожал, словно старый кантусовой песней.
– Мэй, научные – поясни, что мы сейчас наблюдаем? – сухо спросила она, не отрывая взгляда от дисплеев.
– Это… шторм эфрозона, – ответил Мино Мэй, опираясь на пульт анализа космических частот. – Он намного мощнее, чем мы видели прежде. Судя по амплитуде флуктуаций, он зародился глубоко в ядре. И… Ещё один факт: кажется, он реагирует на наш передатчик.
Элина внезапно вспомнила доклад Дарби – как те активировали капсулу-сигнализатор и пустили в эфир голос «эхо». Она приказала:
– Включи запись всего, что ты слышишь, – и громко добавила, даже не сводя глаз с территории штормового фронта, – затем попробуй «ответить» ему.
Мино кивнул, но на миг его глаза потемнели: юноша, привыкший к компьютерным играм на улицах Галлеона, впервые столкнулся с настоящим разумом планеты. Он взял капсулу-сигнализатор и подключил её к передатчику станции.
– Готово. Отправляю обратный импульс.
По антеннам платформы прошла короткая серия кодов, настроенных на резонанс штормовой плазмы. Яркий всплеск зелёного света озарил внутренний отсек медиа-салона, а на главном экране появился график:
ВХОДЯЩИЙ СИГНАЛ: 𝜆 = 7.85 Гц. ЭХО-ПОЛОСА 4.2 КГц.
– Похоже, он повторяет наш набор, – взволнованно сказал Мэй. – И слушает нас.
Неожиданно раздался тихий, еле уловимый шёпот – голос, спокойный, но какой-то полунамекивающий:
