Тан поправил мантию – тёмно-синюю, с серебряным гербом дома Ситоров – и сделал шаг вперёд к кафедре.
– Уважаемые члены Сената! – его голос, спокойный, но твёрдый, разнёсся по залу. – Вчера мы получили сообщение от капитана Синклер со «Переката». Эфрозон IV заговорил с нами напрямую. Впервые в истории контакт человечества и планеты произошёл не через машины или датчики, но… через наше сознание.
Шёпот раздался по залу, некоторые сенаторы напряглись, другие помрачнели.
– Нас призывают к встрече, – продолжил Тан. – Это не угроза, и это не неизвестный вирус или мятеж „Погружения“. Это шанс – шанс доказать, что мы, жители Эстеры IV, способны не только брать энергию из недр, но и отдавать её в духе доверия.
Сенаторка Лира Вос, горячая противница «разговора» с планетой, вскочила на ноги:
– Подождите! Вы предлагаете – простите за выражение – вступить в диалог с огромным газовым гигантом, у которого нет разума в нашем понимании? Это безответственно и опасно!
– А вы, Лира, – спокойно прервал её Тан, – готовы пожертвовать теми, кто может спасти Айдору от надвигающейся катастрофы? Шторм уже выходит за пределы лаборатории Киллмора и платформы «Перекат».
В зале воцарилась тяжёлая пауза. Многие знали: Сенатор Тан хранит тайну, о которой не говорилось даже внутри правящей элиты.
– Я не буду скрывать от вас больше, – сказал он и поднял правую руку, на её тыльной стороне едва заметно мерцал «сигнализатор» – тот самый прототип Киллмора, похищенный Дарби и Ярн. – Это устройство не просто фиксирует эмоции – оно записывает фрагменты сознания. В нём запечатлены детали, которые связали три ключевые нити: исчезновения учёных в Галлеоне, забастовку шахтёров в Айдоре и странные сигналы на «Перекате».
Глаза сенаторов округлились, когда Тан вынул капсулу с «эхо» из кармана.
– Эти воспоминания показывают: эфрозон реагирует на «помыслы» и «чувства» людей. Он учится понимать нас, а мы – его. И чем больше мы сопротивляемся, тем громче становится шторм.
Он шагнул к проёму стены, где закреплён голографический проектор, и пригласил ассистента.
– Проектор, пожалуйста.
В воздухе засияла голограмма: овал планеты Эстера IV, вокруг неё – концентрические круги энерговолн, на которые накладывались три цветовые области:
1. Галлеон – зона экспериментов (синий цвет).
2. Айдора – низшие слои и забастовка (красный).
3. Орбита «Переката» – штормовая зона (зелёный).
– Видите пересечение? – обратился Тан к сенаторам. – Именно здесь, под северным куполом Галлеона, и подготовлены платформы первой встречи. Если мы не воспользуемся этим шансом, шторм разрастётся и ударит по всей инфраструктуре. Айдора погрузится во мрак, а мы утратим доступ к эфрозону навсегда.
Сенатор Вос прикрыла глаза:
– Вы говорите о самоотречении ради эфрозона? Это слишком высокая ставка.
– Это не самоотречение, – возразил Тан. – Это дар людям. Мы стоим перед гранью новой эры – эры понимания.
Некоторое время зал оставался в тишине, и Тан почувствовал, как растёт поляризация: те, кто видел в «эхо» угрозу, всё ещё цеплялись за страх; но большинство уже готовилось к решительному шагу.
– Я вызываю голосование, – объявил он. – Поддерживаете ли вы инициативу о немедленном перегоне делегации Сената на «Перекат» для участия в контакте с эфрозоном?
Рука поднялась за руку: сначала неохотно, но затем всё больше сенаторов выразили готовность. Лира Вос же осталась стоять одна.
