– Лира, – тихо сказал Тан, когда голосование завершилось, – не страшно быть правой, страшно – быть единственной.
Она склонила голову, молча кивнула, и зал наполнился лёгким гулом – сигналом согласия. Раздался короткий звуковой ряд, и проекция исчезла.
Сенатор Тан сжал в руке «сигнализатор», убедившись, что память Киллмора надёжно хранится в защищённом сейфе зала. Он понимал: впереди переговоры, где ставка – не позиции партий, не влияние кланов, а сама судьба целой планеты.
Когда же зал опустел, Тан задержался на пороге, обратившись к пустому креслу Лиры:
– Ты можешь ненавидеть мой метод, – прошептал он, – но я верю, что в глубине эфрозона есть не просто энергия, а знание. Нужно лишь слушать.
И с этими словами он опустил плечи под тяжестью ответственности и направился к личному шлюзу, через который он вскоре поднимется на «Перекат» – к тому самому месту, где человечество впервые обретёт лицо в огромном разуме Эстеры IV.
Нижние уровни Айдоры встречали Исаака Дарби и Вайолет Ярн не менее зловещим приветствием, чем тайные коридоры «Киллмор и партнёры». По краю платформы, где их эскорт оставил на несколько часов, клубился едкий пар газов, исходящих из недр шахт. Стальные лестницы сводили головы усталых рабочих, а вдалеке слышались удары пил и грохот подземных взрывов. Там, в глубине, «Погружение» готовило свой следующий ритуал – встречу с эфрозоном «лицом к лицу».
– Здесь пахнет страхом и надеждой одновременно, – пробормотала Ярн, смахивая с плаща капли конденсата.
– И они часто идут рука об руку, – согласился Дарби. Он сжал в руках капсулу из сейфа Тана и посмотрел на голубоватое свечение внутри. – Мы должны найти Харрисона Шоу. По отчётам, именно он первым услышал «зов» из шахты и связался с «Погружением».
Они спустились по лестнице к одному из рабочих кварталов, где под навесами пластиковых тентов собирались шахтёры. Лица их были измождёнными, а взгляд – пустым. Среди них заметилась группа вожаков «Погружения», одетых в чёрные платки и держащих старые фонари, символизирующие якобы «свет эфрозона в мраке недр».
– Харрисон Шоу? – обратилась Ярн к одному из них. – Мы знаем, что вы первый услышали голоса. Нам нужно его найти.
Мужчина в платке нехотя указал на узкий туннель, из которого доносился ритмичный стук: словно кто-то дробил камень деревянным молотом.
– Шоу там. Он сам приглашает тебя вниз. Похоже, он верит, что «голос» хочет видеть вас вместе с ним.
Дарби и Ярн обменялись взглядом и, пристегнув дыхательные маски, спустились в туннель. Его стены были увешаны временными кабелями и залиты мутноватой влагой. С каждой минутой тот самый «атмосферный шум» становился сильнее: в закоулках плескалась музыка капающей воды, а под ногами тяжело постукивало оборудование горнопроходчиков.
В конце туннеля они обнаружили небольшую камеру, выдолбленную в породе. В центре, на грубо сколоченной скамье, сидел Харрисон Шоу. Его худощавое лицо освещал только слабый свет сигнальной лампы. Рядом – металлическая решётка, через которую пробивались струи голубоватой плазмы эфрозона.
– Шоу? – позвал Дарби. – Мы из Дирекции. Хотим поговорить.
Юноша поднял голову, и его глаза на мгновение засияли – в них читалась неустрашимая решимость.
– Я звал вас, – тихо произнёс он. – Когда я впервые услышал «эхо», я подумал, что это просто фантом слуха. Но потом… я понял: это был зов. Он вел меня сюда, показывал путь.
