ЭФРОЗОН. Архитектура наблюдения - страница 7

«Вы понимаете… Внутри меня – глубины, которых вы не видели. Я видел ваши лаборатории, слышал ваши имена… Но что вы слышите, когда смотрите вниз?»

Элина прижала руку к стеклу:

– Это не просто сигнал – это диалог. Мэй, переводи!

– Он говорит, что видел нас, – кивнул хакер, его пальцы быстро стремились по сенсорному экрану. – «Слышал ваши имена»… Значит, капсулу-сигнализатор принёс сигнал лично?

Элина вспомнила слова Дарби о «немеханическом сне» и «воспоминаниях учёных», вплетённых в эфрозон. Она поняла: «эхо» оперирует кадрами памяти, как будто листает страницы дневника.

– Ускорь расшифровку. Мы должны понять, что он знает о Дарби и Ярн.

Её просьба прервали красные мигалки на шлюзовой панели. Пилоты «Аэрострова Севера» сообщили о всплеске энергий на нижних уровнях станции:

– Капитан, давление в модуле четырёх возросло на 12 %. Выравнивание не держится.

– Это реакция на шторм, – ответила Синклер. – У нас есть две минуты, прежде чем придётся отойти к аварийным отсекам.

Она посмотрела на Мэя:

– Иначе «Перекат» просто не выдержит.

– Я понял, – кивнул он и нажал несколько виртуальных клавиш. На экране появилось окно двоичного кода, мигнувшее рядом со шёпотом «эхо».

– «…важно слово «доверие». Я открою вам путь, если вы докажете, что готовы слушать…»

Элина глубоко вдохнула. Она всегда считала себя рационалом: звёзды и шифры были для неё понятнее, чем сердца людей. Но сейчас перед ней стояло нечто, что могло изменить представления о жизни самой планеты.

– Запиши, Мэй: «Мы слушаем. Покажи нам путь». И отправь это.

Он выполнил команду, и в следующий момент шторм эфрозона, словно почуяв приглашение, изменил свою форму: полосы молний стали собираться в плавные спирали, сближаясь к центру галереи облаков. Антенны «Переката» зафиксировали резкое увеличение амплитуды:

ОТВЕТ: КОД 𝜆=4.49 Гц. ГОТОВ К МЕСТУ ВСТРЕЧИ.

– Место встречи? – переспросила Синклер. – Что он имеет в виду?

– Возможно, ядро планеты, – ответил Мэй. – Или какое-то «интерфейсное» пространство внутри тумана.

Не успели они обдумать услышанное, как «Перекат» ёкнуло ещё сильнее. Снизу донёсся рев шторма, словно тысячи голосов, поющих один согласованный гимн.

– Принятие… – тихо сказала Элиза. – Он ждёт от нас признания.

Её сердце на мгновение забилось быстрей, но потом она сжала пальцы в кулак:

– Заглушки на жизнь. Включаем аварийные фильтры и готовим «Эфрозон-1» к заземлению. Если этот разум действительно хочет встретиться – мы должны выйти наружу.

Мэй кивнул и бросился к шлюзу. Пока платформа готовилась к ловле молниевых спиралей, капитан «Переката» обернулась к медиа-салону:

– Сообщи Дирекции – и сообщи Сенатору Тану: мы получили приглашение. Если он захочет присоединиться к переговорам… пусть поднимется сюда.

За окном шторм чуть стих, оставив после себя сотни дрожащих красных искр. Элина присела на край смотрового кресла и, опершись локтем о стол, прошептала:

– Эфрозон… готов говорить.

И в этот момент платформа замерла, как сердце, ожидающее удара. Впереди было неизвестное: мост между человеком и стихией, где ключом служили не датчики и шифры, а доверие и хрупкая готовность услышать голос – голос самой Эстеры IV.

Над огромным залом Сената Галлеона клубились тяжёлые тучи эфрозоновых выбросов, въедающихся в резные окна колонн и придающих их мрамору слегка сиреневый оттенок. Сенатор Аврелий Тан стоял у высокого бюста предков, всматриваясь в стройные ряды своих коллег. Несмотря на официальный фасад спокойствия, в воздухе чувствовался нерв и напряжение: в каждой беседе шёпотом упоминали «эхо эфрозона», «шторм на орбите» и «приглашение» неизвестного разума.