– У нас есть ровно пять минут, – пробормотал Дарби, проверяя таймер в планшете. – По радио патруль «Аэрострова Севера» уже вылетел к нам, чтобы сопровождать.
Ярн кивнула и, всё ещё держа в руках капсулу-сигнализатор, бросила взгляд вниз, к насмерть страшному урезу платформы.
– Эту штуку надо передать Дирекции, – тихо сказала она. – Но пока мы не выясним, кто или что активирует новое «эхо эфрозона», любой транспортный коридор под угрозой.
В этот момент металлическая дверь отсека с глухим скрежетом распахнулась – на площадку выскочили двое офицеров в укреплённых костюмах, лица их скрывали затемнённые шлемы. За ними следовал инженер-аналитик Ласло Бенессер – кудрявый мужчина средних лет с испуганным взглядом.
– Лейтенант, – отрапортовал один из офицеров, – подкрепление здесь. Чина на пятьдесят минут раньше графика.
Бенессер одним махом сорвал с плеч портфельчик с бумагами:
– Я привёз вам последние данные по выбросам эфрозона в шахтах. С каждым часом уровень «атмосферного шума» растёт. Если эти всплески действительно исходят из ядра планеты, то вы услышите их из любой точки этого города.
Дарби принял папку: в ней лежали графики с линиями, извивавшимися как энергетические змеи, и рукописные заметки о «аномальном пульсации 7,8–9,2 Гц».
– Это совпадает с датой вашего эксперимента, – отметил он. – Смотри: здесь, 27 июня, в 02:14 по галлеонскому времени, зафиксирован резкий скачок. Точное время активации бокса.
Бенессер взглянул на планшет Дарби и нахмурился:
– Там ещё отчёт о первых случаях «шёпота» среди шахтёров. Они говорили о голосе, зовущем вниз, в глубины.
Ярн посмотрела в темноту над головой: где-то далеко начинался новый шторм эфрозона, пульсирующий зелёным и голубым светом.
– Есть предложение, – сказала она. – Мы остаёмся здесь до прибытия «Переката» – надо передать сведения Элине Синклер напрямую. Она должна понять, что «эхо» не ограничится одной лабораторией.
– А если сигнал окажется агрессивным? – осторожно спросил Бенессер. – Если это не зов, а предупреждение или… атака?
Вайолет сжала рукоять пистолета:
– Тогда придётся отбиваться. Но сначала – познакомить Синклер с этим «эхом» в подробностях.
Внезапно лёгкий дрожащий звук пронёсся над площадкой: то ли эхо далёкого взрыва, то ли… сердце. Все вздрогнули. Шторм эфрозона обрушил мощное «рывок» волны, и в тусклом свете проблеснули линии дрожащей энергии по всей металлической конструкции.
– Боже, – выдохнул Ласло, – я не слышал ничего подобного даже в моделях…
Дарби подошёл к перилам и всмотрелся в бушующее небо: за их спинами на сотни метров вниз тянулись бесполезные внизу фермы и бункеры шахтёров, уже давно вымерших или ушедших в глубину ради крупиц эфрозона. Там, среди руин, пряталась другая часть загадки – культ «Погружение», обещавший «просветление» тем, кто услышит «голос планеты».
– Может, им стоит дать услышать больше? – задумчиво произнёс он. – Если это действительно разум, которому важна связь, нам надо говорить с ним, а не драться.
Ярн резко обернулась:
– Драться или нет – зависит от того, какое «лицо» этот разум покажет. Если он добрый, мы сможем договориться. Если нет… люди не переживут ещё одного такого удара.
В этот момент небо над Галлеоном вспыхнуло множеством плазменных молний: сотни разрядов, сверкнувших одновременно, осветили платформу зелёным и розовым светом. Все присутствующие опалились от неожиданности.
