– Точно. Вот так и делается история.
– Прямо чувствуем сопричастность.
– Что скажете, Фолей?
– В каком смысле?
– Ну, что вы думаете про всю эту брюссельскую байду? ЭКСПО-58 и все такое? Вы осознаете этот огромный исторический шанс, когда все страны мира соберутся вместе, впервые после войны? Чтобы возродить дух мирного сотрудничества и все такое?
– А может, на самом деле – это просто такая грязная торговля? Идеализм отдыхает, силы капитализма правят бал?
Все эти вопросы посыпались на Томаса, хотя он толком даже не успел устроиться за столом. Даже после такой короткой пробежки он насквозь промок, чувствуя, как от одежды идет пар.
– Но я… Прежде чем выбрать одно из двух, следует хорошенько поразмыслить.
– Отличный ответ, – одобрительно крякнул мистер Уэйн.
– Устами дипломата…
Подошла официантка и поставила на стол сахарницу.
– Кофе будет через минуту. Кофемашина барахлит, никак не можем раскочегарить.
Возвращаясь к барной стойке, она опустила пару монет в музыкальный автомат, и через несколько секунд воздух в кофейне взорвался громкой ритмичной музыкой. Солировали ударники, которым подыгрывала гитара парой-тройкой блатных аккордов. Мужской хрипатый голос полупел-полуорал что-то про поезд, несущийся через расстояния со скоростью ветра, бум-бум-бум. Мистер Уэйн заткнул уши:
– О, боже.
– Чистая какофония!
– Что это?
– По-моему, это рок-н-ролл, – сказал мистер Редфорд.
– А по-моему, это стиль скифл[7], – предположил Томас.
– Ну-ну, – удивился мистер Уэйн. – Кто бы мог подумать, что вы разбираетесь в музыкальных течениях.
– Я? Нет, что вы. Просто моя жена часто слушает подобные композиции. Я предпочитаю классику.
– Ну, конечно же! Классика. Что может сравниться с классикой! Я полагаю, вы любите Чайковского?
– Еще бы. Кто не любит Чайковского?
– А если пройтись по современным именам? Например, Стравинский?
– О, да. Он прекрасен.
– Шостакович?
– Шостаковича я мало слышал.
– Прокофьев?
Томас одобрительно кивнул, сам не зная зачем. Он вообще не понимал, с какой стати он им сдался со своими предпочтениями в классической музыке.
Официантка принесла кофе. Все трое положили сахар, размешали, сделали по маленькому глотку.
– С другой стороны, – продолжил мистер Редфорд, – большинство предпочитают музыке чтение книг.
– О да, прилечь на диван да с хорошей книгой, – согласился мистер Уэйн.
– Вы много читаете?
– Можно сказать и так. Но хотелось бы посвящать книгам еще больше времени.
– Достоевского знаете? Многие просто помешаны на Достоевском.
– А как вам Толстой?
– Боюсь, что в литературе я – абсолютный провинциал. Люблю Диккенса, Вудхауса – я на нем отдыхаю душой. Простите, но к чему весь этот разговор? Вы все время расспрашиваете меня то про русских композиторов, то про русских писателей…
– Мы просто составляем картинку.
– Хотим знать о ваших предпочтениях и не-предпочтениях.
– Собственно, мне пора домой. Меня жена ждет.
– Конечно, старина. Мы понимаем.
– Полагаю, в ближайшие месяцы вы постараетесь почаще навещать ее?
Томас нахмурился:
– Почему вы спрашиваете?
– Вы ведь отправляетесь в Брюссель один, не так ли?
– Ну, да.
– Шесть месяцев – это большой срок. Вдали от домашнего уюта.
– И всех остальных прелестей семейной жизни.
– Если только, конечно, вам нравится быть семейным человеком.
– Потому что, знаете ли, такая жизнь не для всех. Вот некоторые женятся, но им этого не надо.
– Потому что их интересы лежат за пределами семьи.
