– Множественные воздушные цели. Десять… двадцать… тридцать…, – монотонно выдавал бортовой компьютер командирского вездехода. – Сигнатуры неизвестны.
– Небиологического происхождения, – прервал компьютер уже почти готовый сорваться с языка вопрос о естественном происхождении активности.
– Может, птицы, аисты какие-нибудь? – неуверенно произнёс командир отряда. – Или система глючит? В штаб сообщал о необходимости комплексной диагностики системы наблюдения, те что-то ответили? – это уже было адресовано оператору – солдату-срочнику, сидящему в наушниках в дальней части командирского отсека и с видом старательного отличника таращившегося в многочисленные мониторы.
– Никак нет, товарищ капитан.
– Что, «никак нет»? – съязвил офицер с капитанскими погонами. – «Никак нет» – не ответили, «никак нет» в необходимости диагностики или ты, балда, «никак нет» – не отправил запрос в штаб?
– Никак нет – не ответили, – радостно сообщил оператор.
Офицер закатил глаза, но удержался от комментария, что если запрос направлен давно – уже неделю система сходит с ума, то можно и написать ещё раз или позвонить, узнать, в чем дело.
– Все надо делать самому… – вздохнул и прильнул к окулярам перископа.
– У нас здесь опушка леса, прямая видимость. Должны были что-то увидеть… Чтобы там ни летало, может, дети воздушных змеев запускают, может, фестиваль у них или ещё какая-нибудь ерунда, то мы бы увидели. Единственная причина – если они осознанно прячутся. Могут воздушные змеи осознанно прятаться? – риторический вопрос был воспринят правильно, и состоящая из четырёх человек, запакованных в композитную броню, группа сопровождения во главе с сержантом дисциплинированно промолчала, с философским равнодушием скользя взглядом по кромке леса через смотровые щели боевой машины. Как и положено действовать наряду, поднятому по боевой тревоге.
– Второй, третий, что наблюдаете, есть движение? – капитан наклонил и повернул голову к тангенте рации, закреплённой на груди.
Командиры второго и третьего экипажа после паузы, длящейся не более одной секунды, хором и практически слово в слово сообщили, что ничего не наблюдают и движения нет.
Капитан задумался и, очевидно, решился:
– Оставайтесь на месте, никаких действий без команды не совершать, мы прокатимся.
Повинуясь его приказу, механик-водитель вдавил педаль газа, и броневик выкатился из-под прикрытия крон деревьев на небольшую неровную полянку, в центре которой протекал мелкий ручей – естественная и заодно государственная граница. На том берегу ручья лес не заканчивался, но был редким, неровным, не то что с этой стороны, и местность в основном состояла из холмов и оврагов.
Машина замерла, постояла в абсолютной тишине пару минут, только пение птиц нарушало идиллию. Но в одно мгновение покой серого утра был нарушен.
– Движение на десять часов! – выкрикнул наводчик. Сервоприводы загудели, и башенный пулемёт уставился на одну видимую ему цель слева, по ходу движения броневика. Буквально через пару секунд забормотала система обнаружения, подтверждая наличие объектов, считая их, называя типы и классифицируя по оружию и опасности для стрелкового подразделения, уже, очевидно, попавшего в засаду. Капитан не успел удивиться тому, что наводчик пулемёта опередил систему в обнаружении целей, как что-то громыхнуло. Чудовищный удар встряхнул броневик, он подпрыгнул и осел, сильно накренившись. В машине нестерпимо запахло палёной резиной и командирский, по совместительству – десантный отсек, начал заполняться клубами удушливого чёрного дыма.
