И никто не видит, что только что в их мир вошло нечто, что жгло целые измерения.
Земля требовала дыхания.
И он подчинился.
Вкус воздуха – как ржавчина, сигареты и что-то… сладкое, чужое.
Он стоял. Среди них. Незаметный. Тяжёлый. Сломанный. Но – внутри.
Стоял на этой земле, где всё должно было быть – и не чувствовал ничего. Не осталось даже отголоска.
Он искал её через все миры, терял имена, предавал себя, и когда оказался рядом – всё исчезло.
Внутри – пусто. Настолько, что он на мгновение подумал:
а если она умерла?
а если её не было?
а если это всё было ошибкой?
Или хуже – а если она теперь… не его?
Впервые за сотни лет он ощутил настоящую потерю. Не в прошлом. Не в памяти. А сейчас. Как будто этот мир сам его отрезал от неё.
И вот он – в теле, которое болит, в мире, который кричит, среди людей, которые не видят.
Опустил голову и понял: поиск начинается заново, но теперь – в полной темноте.
Не по следу – его не было.
Не по зову – он исчез.
А по… пустоте.
Он не знал, кто она.
Он даже не знал – она ли.
Он не знал – это человек? существо? камень, цветок, ветер, ребёнок?
Он не знал даже, жива ли она сейчас.
Но он знал: что-то было, и это что-то здесь.
Он искал в лицах.
Он смотрел на прохожих – долго, слишком долго, пока они не отворачивались в тревоге.
Он искал в глазах женщин. В жестах мужчин. В криках младенцев. В улыбках бездомных.
Он заходил в дома, где никто не ждал. Он ночевал в местах, где даже крысы не жили. Он ходил по улицам, как призрак, и смотрел – внутрь.
Он искал в каждом оттенке взгляда: не дрогнет ли что-то?
Не вспомнит ли тело, что когда-то знало её?
Не отзовётся ли где-то то, что раньше звалось душой?
Он прошёл через пустыни. Там, где ветер был злым и солнце выжигало кожу, он всё равно шёл – потому что где-то вдалеке, была женщина, или ребёнок, или тень – кто-то, кого он должен был проверить.
Он пробирался сквозь льды, где мороз царапал грудь изнутри, а дыхание превращалось в шипение.
Он шёл – потому что слух дошёл, что там кто-то видел свет во тьме.
Он плыл через моря, и тонул, и выныривал, и знал, что тело его больше не вечное – но продолжал.
Он шатался по болотам, сидел часами на крышах, молчал в чужих комнатах, впитывал шум, свет, грязь и время.
И время… оно было пыткой.
Оно тянулось.
На земле всё было медленно. Секунды шевелились, как улитки. Один день казался месяцем. А год – вечностью.
Он жил уже сотню лет, и за всё это время… не продвинулся ни на шаг.
Он был сильнее многих миров. Он проходил сквозь сны, через измерения.
А здесь – он стал слабым, ничтожным.
Он болел, уставал, плакал – настоящими, мерзкими, человеческими слезами, и это злило его.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
