Эмигрантские тетради: Исход - страница 10

Поужинав, стали мы собираться ко сну. В нашем бараке оставалось еще несколько свободных кроватей. Б. Швецов и А. И. Шамшин куда-то ушли, и мы не слыхали, как они вернулись, но утром просто умерли со смеха: рядом с Б. Швецовым, чистеньким и аккуратным, спала отвратительная, кудластая, ободранная и грязная мегера. Бог знает, когда и как попала она в наш барак, но, видно, зайдя в него, она увидала свободную койку и устроилась на ней. Поднялся шум и гам, смеялись над Борисом, и после больших усилий эту даму выставили из барака. Жизнь пошла своим чередом.

Благодаря англичанам мы пользовались полной свободой, уходили и приходили, куда и когда хотели, чего не было с другими беженцами, прибывшими с другими пароходами; тех несчастных загнали в бараки, окруженные проволокой, и в течение двух недель никуда не пускали и кормили самым скверным образом. Мы же были на особом положении. Стол полагался нам два раза в день из четырех блюд с красным вином – все это было плохо и скоро опротивело, почему, у кого были деньги, уж на третий-четвертый день стали ездить в город кормиться, но для безденежных и это было благодеянием.

Конечно, первое, что с прибытием на берег вызвало наш интерес, это газеты, которых не видали давно, особенно иностранных. Каждое сообщение о России и творящегося в ней вызывало общий интерес, всем хотелось разгадать одесскую катастрофу – что принудило французов бросить ее, но ясного определенного ответа не было. То французские войска заражались большевизмом и не хотели драться с ними, то Клемансо где-то сказал, [что] положение Франции таково, что Россия только со временем будет в состоянии понять этот поступок и, узнав, извинит Францию. Вообще же газетные сообщения о России были ничтожны и не заслуживали веры, как исходившие в большинстве случаев из большевистских источников, но газеты все-таки покупались во множестве и из-за пользования ими доходило почти до ссоры. В остальном же жили дружно, играли в преферанс, и даже Михаил Васильевич принимал в нем участие, проигрывая ежедневно Шамшину, большому мастеру этого дела.

Дни шли за днями, и единственно интересное, что было у нас под руками, это город, ныне Салоники, а раньше, в давно прошедшие времена, Солунь и Фесалоника. В нем сохранились остатки римского владычества в виде триумфальной арки, прекрасные базилики, относящиеся к первым векам христианства. К великому горю дивная базилика, где хранились мощи святого Димитрия Солунского, большая, великолепная, с античными колоннадами и мозаикой, превращена последним пожаром в полную развалину. Другая базилика обращена в трехэтажную ночлежку, понадобившуюся для погорельцев, так как до 80 000 осталось без крова. Храм Софии стоит, на счастье, в полной неприкосновенности: раньше он был обращен в мечеть, а с переходом Салоник к грекам стал опять православным. Город же почти весь уничтожен пожаром и напоминает собой развалины Помпеи. Чудом сохранились старинные Турецкие бани, говорят, им уж 600 лет. Это очень интересное здание, которое так и дышит Востоком. За три недели, что пришлось мне прожить в Салониках, я раз пять побывал в них, стараясь очиститься и от дорожной грязи, и грязи французской дезинфекционной камеры.