Эпоха открытий. Возможности и угрозы второго Ренессанса - страница 17

Тем, кто хочет добавить свой голос к хору глобального обмена информацией и идеями, наш гутенберговский момент предлагает множество способов осуществить это намерение. Типографии привели к появлению романов, эссе и брошюр, цифровые средства передачи данных привели к появлению блогов, видеоканалов, коллажей, твитов, досок в Pinterest и к бесконечному разнообразию виртуальных товаров – приложений и электронных книг. В первое десятилетие существования интернета его польза состояла главным образом в быстром и дешевом распространении информации. Теперь, в условиях широкополосного доступа и мобильной связи, он приглашает пользователей к совместному созданию контента (Quora для сбора фактов, GitHub для программирования или Thingiverse для создания дизайнов 3D-печати), обмену мнениями на порталах, где публикуются авторские колонки (The Huffington Post или Project Syndicate), или участию в научных проектах (Open Tree of Life). Все эти новые формы имеют одну общую характеристику: они подразумевают превращение аудитории в участников – переход от потребителя к производителю и дистрибьютору контента.

И наконец, мы создаем новый уровень группового интеллекта. Мы можем собираться, чувствовать, говорить и действовать сообща – легче, быстрее и эффективнее. Мы помогаем друг другу находить потерянных детей или получать помощь в кризисных ситуациях. Мы можем больше узнать о том, что думают и чувствуют наши соотечественники. Если бы Facebook был нацией, это была бы самая многочисленная нация на Земле – более полутора миллиардов активных пользователей каждый месяц [31]. И, хотя они разбросаны по всему миру, в среднем все они находятся друг от друга менее чем в четвертой степени удаления [32]. В Facebook, даже если мы никогда не встречались, друг вашего друга знает друга моего друга.

Этот новый групповой интеллект сыграл ключевую роль во многих громких событиях XXI в.: «арабская весна», международное движение «Захвати», общественные усилия по оказанию помощи в ликвидации последствий урагана «Сэнди», Парижское климатическое соглашение и рост экстремистских политических партий в Европе. Широкий спектр этих событий подчеркивает, что новая цифровая среда может приносить как пользу, так и вред. Государства и отдельные граждане еще не до конца разобрались, как работает этот слой сознания и как им управлять. Оно помогло становлению Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ)[7] – но вместе с тем и возникновению новых арабских светских движений, отвергающих не только религиозное насилие, но и слияние власти и религии вообще (см. главу 7). Это непросто, но это уже меняет нас. «Воля народа», «общественный договор» и «настроения в стране» – эти некогда абстрактные термины, которые можно было услышать только на кафедре философии, становятся все более конкретными, измеримыми и важными составляющими нашей культуры и политики.

Поразительно даже не то, насколько прав оказался Билл Гейтс, а то, насколько трудно нам теперь вспомнить мир, в котором ничего этого не существовало. Цифровые средства передачи данных распространились невероятно быстро и наполнили собой нашу повседневную жизнь: мы уже с трудом можем поверить, что когда-то поездка в публичную библиотеку была единственным способом узнать, как называется столица Мозамбика, или что показать оставшимся дома друзьям наши отпускные фотографии можно было, только отпечатав дополнительную пачку фото и отправив их по почте. Как и в случае с книгопечатанием, наши методы сбора и обмена знаниями, а также организация общения снова перевернулись с ног на голову. И, как и раньше, наши коллективные эксперименты плетут новую социальную сеть, связывающую воедино тех, у кого есть привилегия доступа к технологиям. Что изменилось на этот раз – так это размах, с которым распространяется эта привилегия.