– Абсолютно.
– Я не хочу снова во все это лезть, Джон.
– Понимаю.
– Прошлый раз обошелся мне слишком дорого.
– Здесь я мог бы заметить, что сейчас тебе как раз представилась возможность выставить счет.
– Я больше не жажду мести.
– А чего ты хочешь?
– Чтобы меня просто оставили в покое.
– Что ж, это вполне законное желание, учитывая обстоятельства, – сказал он. – И я уверен, что в ближайшее время ТАКС вряд ли будет тебя беспокоить.
– Но, – сказала я. – Эта реплика подразумевает, что за ней последует какое-то «но».
– Это чудесное место и оно идеально для того, кто хочет, чтобы его оставили в покое, – сказал Джон. – Но оно слишком маленькое для тебя, Боб. Слишком тесное. И возможно, что оно станет таким же тесным и для твоего ребенка.
– Это ты все еще не давишь?
– Я улечу отсюда в восемь вечера, – сказал Кларк. – С тобой или без тебя. Кстати, мое предложение насчет магазина все еще в силе.
– Бизнес-джет?
– Ну да, – сказал он. – Плачу-то за него не я, а министерство финансов.
– А я думала, ты станешь мне рассказывать, каких ужасов может натворить этот Черный Блокнот, если попадет не в те руки.
– А зачем мне это делать, Боб? Ты – коп, и сама все понимаешь.
– Бывший коп.
– Бывших копов не бывает, – сказал он. – Кстати, могу я задать тебе один, возможно, неприятный, но до сих пор смущающий мой разум вопрос?
– Попробуй.
– Йеллоу-Парк, – сказал он. – Я видел… последствия. Как они сумели тебя остановить? Но если не хочешь, то не отвечай…
– Дело не в том, что я не хочу, – сказала я. – Я не могу. С определенного момента я практически не помню события того дня. И последовавших за ним двух лет. Какие-то неясные фрагменты, обрывки… Все, как в тумане, Джон. И я не уверена, что так уж хочу это вспоминать.
Я знала, что в Йеллоу-Парке произошла бойня, и в роли мясника выступала я. Конечно, тогдашнее руководство ТАКС сделало все, чтобы эта бойня случилась, но с меня это ответственности все равно не снимало. Я не знала, сколько агентов там погибло, но, скорее всего, много.
Включая и директора Доу, которого с тех пор так никто и не видел даже мертвым.
И так, в общем-то, случается каждый раз, когда я беру в руки топор. Во время инцидента в Алабаме Джеремайя Питерс был не единственной моей жертвой.
А о том, у какого количества тяжело и неизлечимо больных, которых спасали его регулярные проповеди, случились рецидивы, я старалась не думать.
– Похоже, что я все-таки испортил тебе настроение, – сказал Кларк.
– Не бери в голову, оно последнее время и так неважное, – сказала я. – Ты же в курсе о той ситуации в Алабаме, Джон?
– Да, – осторожно сказал он.
– Там были люди, – сказала я. – В общине. Люди, которых он исцелил… Что с ними случилось после того, как я его убила? Болезни вернулись?
– К кому-то вернулись, к кому-то нет…
– И каков процент выживших?
– Я не следил за развитием, – сказал Кларк.
– Точно?
– В Алабаме ты все сделала правильно, Боб, – сказал Кларк. – Да, может быть, временами он казался не слишком значительной угрозой, но ты сбила его на взлете, Боб. И кто знает, каких дел он мог бы натворить, если бы сумел набрать высоту.
– История не знает сослагательного наклонения.
– То есть, молодого Гитлера ты бы тоже убивать не стала?
– Я не знаю, Джон, – сказала я. – Это зависит…
– Вот именно, – сказал Кларк. – Меня там не было, а ты была. И ты приняла решение, находясь в той ситуации, решение, которое та ситуация тебе продиктовала.
