– Что вы! Нет! – нервным высоким голосом воскликнула смотрительница. – Я не преступница!
– Тогда объяснитесь. И немедленно, – повторила требование Ирэна Дмитриевна.
Антонина Валерьевна молчала, сжав губы.
– Да что же это такое! В чём дело? – начала выходить из себя директриса.
– Мне стыдно, – прошептала смотрительница.
– Если вам стыдно, значит, вы совершили некий неблаговидный поступок. Правильно я понимаю?
– Нет-нет! Что вы, Ирэна Дмитриевна! Разве я могу! Я просто… – смотрительница снова замолкла, и было похоже, что навсегда.
– Послушайте, если вы сейчас же не ответите на мой вопрос, я буду вынуждена вас уволить.
Угроза Ирэны Дмитриевны, произнесённая спокойным ледяным тоном, возымела действие.
– Это святая вода, – призналась Антонина Валерьевна.
Николай вытаращил глаза, Ирэна Дмитриевна подняла брови.
– Да! – уже с вызовом, как перед неизбежной казнью, заявила Антонина Валерьевна. – Я слышала, о чём вы говорили сегодня с Ольгой Борисовной. У меня был перерыв на обед, и я успела добежать до Никольского собора. Здесь творится дурное! Просто так ничего не бывает. Это бесы! Я должна была… Я посоветовалась с батюшкой… Я хотела окропить проклятую картину святой водой.
– Час от часу не легче, – Ирэна Дмитриевна всплеснула руками. – Вы что, поливали картину водой? Поверить не могу. Вы – сотрудник музея!
– Я не успела, – приглушённым голосом, в котором явно слышалось сожаление, призналась Антонина Валерьевна.
– Слава богу! – воскликнул Николай.
– Не поминайте всуе, – буркнула смотрительница и понуро склонила голову.
Ирэна Дмитриевна поинтересовалась, что за грохот они слышали, и получила ответ, что это Антонина Валерьевна в потёмках наткнулась на стул, когда подбиралась к проклятому полотну.
– Всё, – подвела черту под разговором директриса. – Отправляйтесь домой, моя дорогая, и больше не проявляйте подобных инициатив. Николай, гасите свет, закрывайте двери. На сегодня хватит развлечений.
В ней неожиданно проснулась злость. На себя за глупые страхи, на Николая, который не проверил помещения как следует, на Антонину Валерьевну за организованный инцидент и вообще за идиотизм и суеверия. Злость удивительным образом помогла ей успокоиться. Повторив: «Всем по домам», она и сама поспешила домой, оставив нерешённые вопросы на завтра.
* * *
За ужином Ирэна Дмитриевна не выдержала и рассказала мужу о странных делах, творящихся в музее. Муж, занятый едой под бормотание вечерних новостей в телевизоре, слушал её не очень внимательно. Игорь Всеволодович, профессор кафедры вычислительной техники одного уважаемого технического вуза, который в бытность Игоря Всеволодовича студентом этого же вуза в шутку называли ленинградским эстрадно-танцевальным институтом из-за выдающихся успехов в развитии художественной самодеятельности, искренно полагал, что его супруга занимается ерундой. Правда, надо сказать, что ерундой профессор считал всё, кроме точных наук, которые, по его убеждению, составляли основу любого проявления человеческой деятельности, в том числе и разного рода искусств.
– Игорь, я не знаю, что предпринять. И надо ли вообще что-либо предпринимать, – закончила короткую, но содержательную речь Ирэна Дмитриевна. – Игорь! Я же с тобой советуюсь. Оторвись от своего телевизора и помоги мне.
Забытые пальто, чьи-то покрасневшие носы, нерадивые охранники и сумасшедшие старухи Игоря Всеволодовича не интересовали, но он любил жену и старался, как мог, о ней заботиться.
