Ирис встала. Ее движения были плавными, мощными, исполненными грации и уверенности. Она была стабилизирована. Она была совершенна. Она была «Лимонной Каймой». Но где-то глубоко внутри, под слоем химической эйфории и выпестованной веры, застрял крошечный осколок льда – воспоминание о глазах, полных ужаса перед тем, что дарило жизнь. Почему? Что знала «Золотая Пыль», чего не знала она? И главное – стоило ли это знать?
Техник жестом указал на выход. Ритуал завершен. Эликсир сделал свое дело. Ирис направилась к двери, ее сияющая кожа ловила голубоватый свет зала, делая ее похожей на призрака или ангела в этом храме науки и красоты. Она чувствовала себя невероятно живой. И в то же время, впервые, смутно осознавала цепь, невидимую, но прочную, сковывающую ее каждый раз, когда игла вонзается в вену. Цепь, сплетенную из света, силы и необъяснимого страха в глазах старшей сестры.
Воздух в Презентационном Атриуме был иным. Не стерильно-лабораторным, как в Стабилизационном Зале, и не тихим, как в коридорах «инкубаторов». Здесь он вибрировал от скрытого напряжения и пах деньгами. Деньгами, властью и… любопытством. Смесь дорогих духов, свежесрезанных орхидей (генетически модифицированных, лишенных запаха, но безупречных по форме) и чего-то неуловимого – озоном беспокойства, исходящим от самой Ирис.
Она стояла на небольшом подиуме в центре просторного, залитого мягким рассеянным светом зала. Пол был выложен черным ониксом, отражавшим ее фигуру, как темное зеркало. Стены – панелями из светящегося перламутра, меняющего оттенки в зависимости от угла зрения. Ничего лишнего. Ничего естественного. Просто фон, подчеркивающий главный экспонат – ее.
Сегодня было трое. Три потенциальных «Хранителя». Три бога, решающих судьбу богини из плоти и генов.
Ирис приняла Стандартную Позу Презентации: легкий наклон головы, руки свободно опущены вдоль тела, ладони слегка развернуты вперед – жест открытости и готовности. Ее серебристое платье ловило свет, создавая вокруг нее мерцающий ореол. «Эликсир» все еще пел в ее венах, даря силу и сияние, но теперь она должна была направить эту энергию вовне. Быть безупречной. Убедительной. Желанной.
Первым ее оценивал Коллекционер. Мужчина лет шестидесяти, одетый в костюм такого безупречного кроя и столь нейтрального серого цвета, что он казался продолжением стен. Его лицо было маской вежливой отстраненности, словно выточенной из слоновой кости. Ни морщинки эмоций. Глаза – маленькие, острые, темные – двигались по ней с методичной точностью сканера. Он не смотрел на нее; он инспектировал ее. Взгляд скользил от кончиков волос (оценка блеска, структуры) к лицу (симметрия, чистота линий, цвет глаз), вниз, вдоль шеи, плеч, рук (пропорции, состояние кожи), фиксировался на кистях рук (изящество пальцев, форма ногтей), затем на линии талии, бедер, ног (гармония, плавность линий), и снова вверх. Каждый микрообъект – ресница, родинка (искусственно вживленная для «естественности»), изгиб уха – проходил его безжалостную инвентаризацию. Ирис ощущала этот взгляд физически, как холодное прикосновение измерительного прибора. Он искал изъян. Микротрещину в фаянсе. Несоответствие каталогу. Его губы были плотно сжаты, пальцы перебирали невидимые четки. Для него она была не человеком, не женщиной, а предметом. Редким, дорогим, желанным для его коллекции совершенных вещей. Его молчание было громче любого вопроса.
