Ирис замерла. Это зрелище было настолько чуждым, настолько нарушающим стройный порядок ритуала, что на мгновение выбило ее из состояния покорной готовности. Она никогда не видела страха в глазах сестры перед «Эликсиром». Только благодарность, облегчение, иногда усталость. Но не этот леденящий ужас. Что она знала? Что видела «Золотая Пыль» в своих снах или в глубине своей генетически запрограммированной памяти, чего не знала Ирис? Мифы о «Мотыльках», беглянках, иногда просачивались сквозь фильтры Института как страшилки, но Ирис всегда считала их вымыслом, порождением зависти или нестабильности. Но этот страх… он был реален. Осязаем. Он висел в стерильном воздухе, как запах гари.
Прежде чем Ирис успела осмыслить это, по ее телу разлилась волна. Началось с места введения – тепло, быстро переходящее в приятное, глубокое жжение, которое расползалось по венам, как жидкое солнце. Дискомфорт от иглы мгновенно испарился, растворившись в этом нарастающем потоке энергии. Она вдохнула глубже, непроизвольно, и почувствовала, как ее легкие наполняются не просто воздухом, а силой. Легкая слабость, тень недомогания, витавшая над ней с момента презентации (и, возможно, даже раньше, как она теперь смутно осознавала), отступила, как туман под утренним солнцем. Ее мышцы наполнились упругой силой, суставы смазались невидимым маслом, исчезла малейшая скованность. Физическое облегчение было мгновенным и всеобъемлющим. Оно смыло все сомнения, все тревоги, все посторонние мысли, включая только что увиденный страх. Мир снова обрел четкость и яркость.
Затем пришло сияние. Оно началось изнутри, из самой сердцевины ее костей, ее клеток. Ирис почувствовала, как ее кожа – и без того безупречная – начинает буквально светиться. Не метафорически, а физически излучать мягкий, теплый свет. Он исходил из пор, разглаживал микроскопические неровности, делал ее похожей на статую из живого перламутра. Она видела это на тыльной стороне своей зафиксированной руки – кожа стала еще более гладкой, упругой, излучающей здоровье и молодость в их гипертрофированном, искусственном совершенстве. Волосы, уложенные в простой пучок, казалось, обрели дополнительный блеск, каждый волосок стал сиять самостоятельно. Даже ногти на ее зафиксированных пальцах приобрели глубину цвета и фарфоровую прозрачность. Она была не просто стабилизирована. Она была усилена. Доведена до пика своего искусственного великолепия.
Прилив сил был экстатическим. Усталость, стресс, даже малейшая эмоциональная уязвимость – все было сожжено чистым, холодным пламенем «Эликсира». Ирис ощущала себя непобедимой, бессмертной богиней, выкованной в стерильных тиглях «Эстетики». Ее разум прояснился, мысли текли с кристальной скоростью и точностью. Она могла решить любую задачу, выдержать любую презентацию, очаровать любого Хранителя. Это был наркотик, но наркотик, без которого ее существование теряло смысл, превращалось в жалкую пародию на саму себя. «Эликсир» был не просто лекарством; он был сутью ее бытия, гарантией ее совершенства.
Техник аккуратно извлек иглу, прижал к месту укола стерильный тампон. Опекающая просмотрела последние показания на планшете и кивнула, удовлетворенная. «Стабилизация успешна. Показатели в норме. Когерентность сияния повышена на 0,3%. Идеально». Она сделала пометку. «Ремни можно ослабить».
Фиксаторы на запястьях и лодыжках ослабли с тихим шипением пневматики. Ирис медленно села, ощущая каждый мускул, каждую клеточку своего тела, наполненную могучей, ровной энергией. Она чувствовала себя обновленной, заново рожденной. Совершенной. Она бросила беглый взгляд на кресло напротив. «Золотая Пыль» тоже была освобождена. Она сидела, опустив голову, ее золотистое сияние казалось чуть более тусклым, чем обычно, или это игра света? Выражение страха исчезло с ее лица, замененное привычной, слегка усталой покорностью. Но Ирис, теперь с обостренными чувствами, уловила остаточную дрожь в ее пальцах, когда та поправляла рукав халата. И тень в глубине глаз, которую не мог рассеять даже «Эликсир». Тень, похожая на трещину в идеальном фаянсе.
