Философия религии. Том 1. Наука о материальном мире - страница 26

Нельзя не иметь этого понятия, и даже нельзя помыслить отсутствие, не-существование Бога. Существо, не-существование которого немыслимо, необходимо существует.»

Несмотря на все усилия святого Ансельма, его аргумент вскоре был оставлен средневековьем, а Ренессанс оставил его в забвении, куда он и пал. Его подхватили Декарт, Фенелон, Боссюэ и Лейбниц, переработав на свой лад. Чтобы укрепить его, они поочередно делали упор на понятие высшего, совершенного, бесконечного. Эта идея, находящаяся в человеческом разуме, должна подразумевать абсолютное и вечное существование, поскольку во всей вселенной ничто не было бы совершенным без этого. Все прочие существа зависимы и случайны, Бог же существует уже потому, что Он один совершенен; Он есть, ибо должен быть.

«У меня есть идея совершенного, идея бесконечного, – говорит Декарт. – Она исходит не от меня, следовательно, была вложена в меня существом, обладающим всеми совершенствами, о которых у меня есть представления. Та же способность, что дает мне „я“, дает мне и Бога как бесконечное существо. Я не могу не мыслить Бога, равно как не могу мыслить Его иначе как существующим. Следовательно, существование выводится из самой идеи» («Размышления V»). Затем в другом месте Декарт, соединяя идею совершенства с идеей причинности, приходит к выводу, что мы созданы другим, ибо если бы мы были своими собственными творцами, то наделили бы себя всеми совершенствами, о которых имеем понятие.

Но нельзя удержаться от некоторого изумления перед этой аргументацией, которая скорее схоластична, нежели принадлежит здравой философии.

Превзойдя немного учителя, Фенелон утверждает, что истинность наших идей требует Бога («О существовании Бога», стр. 190—191), что идея Бога настолько необходима, что служит гарантией и порукой всех остальных. Они должны быть истинными, ибо Бог не может нас обманывать. Но если Бог гарантирует наши идеи, то Он необходимо существует. «Без сомнения, так». Однако если бы Бог гарантировал наши идеи, они всегда были бы истинными и никогда не вводили бы нас в заблуждение, а между тем все факты опровергают эту теорию, доказывая ее тщетность. Не будем останавливаться на том, что чистый картезианство в этой форме превращается в своего рода чистую схоластику.

Боссюэ извлекает из идеи совершенства наиболее блестящие выводы и лучше всех комментирует святого Ансельма:

«Говорят: совершенного нет; совершенное – лишь идея нашего ума, который восходит от несовершенного, видимого глазами, до совершенства, имеющего реальность лишь в мысли. Так рассуждает нечестивец в своем безумном сердце, не помышляя о том, что совершенное первично и в себе, и в наших идеях, а несовершенное во всех отношениях – лишь его умаление. Скажи мне, душа моя, как ты понимаешь ничто, как не через бытие? Как понимаешь лишенность, если не через форму, которой она лишена? Как понимаешь несовершенство, если не через совершенство, от которого оно отпало? Душа моя, разве ты не видишь, что у тебя есть разум, но несовершенный, ибо он не знает, сомневается, заблуждается и обманывается? Но как ты понимаешь заблуждение, если не как лишенность истины? Как понимаешь сомнение и тьму, если не как лишенность света и разума? Или, наконец, как понимаешь неведение, если не как лишенность совершенного знания? Как понимаешь в воле беспорядок и порок, если не как лишенность порядка, прямоты и добродетели? Следовательно, изначально есть разум, достоверное знание, истина, твердость, непоколебимость в добре, правило, порядок – прежде, чем есть отпадение от всего этого. Одним словом, есть совершенство прежде, чем есть недостаток; прежде всякого беспорядка должно быть нечто, что само есть свой собственный закон и, не могущее отступить от себя, не может ни ошибаться, ни ослабевать. Вот оно – совершенное существо; вот Бог, природа совершенная и блаженная. Остальное непостижимо, и мы даже не можем знать, насколько оно совершенно или блаженно, даже в какой мере оно непостижимо. Отчего же нечестивец не знает Бога, и столько народов, вернее, вся земля не знала Его, если идея Его заложена в нас вместе с идеей совершенства? Отчего это, как не от недостатка внимания, от того, что человек, отданный чувствам и воображению, не хочет или не может углубиться в себя и прилепиться к чистым идеям, истинную простоту которых его дух, обремененный грубыми образами, не в состоянии постичь?»