Во-первых, теология – это не наука о Боге; она даже не исходит из божественного откровения, поскольку, напротив, рождена чисто человеческими умствованиями. Эти умствования вращаются вокруг богооткровенных истин, но сами по себе отнюдь не божественны.
Во-вторых, философия – это не наука о человеческом духе, исходящая от него самого: это наука о началах всего сущего и о познаниях, которые человеческий дух приобретает, будь они рождены непосредственно им самим или же привнесены в наш разум опосредованно и божественным образом.
Наконец, различие между естественным и сверхъестественным, само по себе весьма несовершенное, принадлежит лишь начальной стадии науки. Для абсолютного знания, для знания Божьего, нет ничего сверхъестественного – ни в этом мире, ни в ином. И в тех двух порядках вещей, которые мы, люди, различаем, всё в равной мере естественно в очах Божьих – и духовное, и материальное. Если материальное дано нашим чувствам, то духовное дано нашему разуму и даже самой нашей сущности.
Более того, поскольку Бог есть начало нашего бытия, как и бытия вселенной, для философии Он – столь же законный предмет изучения, как душа или мироздание. Иными словами, философия религии – наука столь же простая и естественная, как и философия природы.
Далекая от того, чтобы противоречить разуму или быть несовместимой с его светом, религия в силу самого своего небесного предмета является величайшим средством развития человеческой мысли. И эта мысль обладает идеей Бога столь же непосредственно, как идеей души или вселенной.
Не следует смешивать эту философскую религию, порождение всеобщего разума, с позитивными религиями, происходящими от особых откровений; но из их различия никто не вправе делать вывод, что они враждебны друг другу и что одна необходимо отрицает то, что другие утверждают. Подобная точка зрения, как бы распространена она ни была, настолько ложна, что, напротив, между данными разума и откровения существует общность идей и родство происхождения.
Не всё, чему учит одно, преподаётся другим – это верно; но именно поэтому они и существуют обе – чтобы, дополняя друг друга, взаимно поддерживаться.
Не всякая религия есть философия, но всякая завершённая философия включает в себя религию. И если не всякая религия есть философия, то каждая необходимо имеет свою философию. Поскольку её принципы и следствия естественно связаны между собой, вытекая одно из другого, человеческий разум не может не осмыслить их и не выстроить в их естественном порядке. Невозможно и то, чтобы, сопоставляя их с имеющимися у него знаниями, он не заполнял пробелы по указаниям общей аналогии и в пределах законных умозаключений.
Самая строгая и чистая из религии откровения, далёкая от того, чтобы отвергать этот союз с разумом, предустановленный Промыслом, сама стремилась к нему – свидетельством тому первая глава Евангелия от Иоанна.
Преобразования, которым догматы подвергаются вследствие этого союза, могут иногда быть искажениями – и христианство в свои несчастные дни не избегло этой участи; но были и иные времена. И если есть религия, способная призвать к себе философию, если есть религия, явившаяся в мир, чтобы утвердиться в самом лоне разума, то это, несомненно, христианство.
На протяжении всей его истории великие эпохи философии были и великими эпохами богословия. И Евангелие, в союзе с высокой умозрительной мыслью, неизменно обретало новое основание требовать того подчинения умов, что зовётся верой – верой, которая, соединяя в себе все преимущества знания, имеет и высшее преимущество: более возвышенное и непосредственно божественное происхождение.
