– Привет.
Галина, не поворачивая головы, недвижно глядя на председательствовавшего и под его: «Я включу микрофон. Но нам надо определиться…»:
– Привет. Я, кажется, опять залетела.
Виктор Павлович, тоже упершийся взглядом в председательствующего и жадно желающий угадать направление его мысли, не помедлил:
– Спасибо за откровенность. Как понимаю, это не для распространения.
– Какое распространение?
– Ну… Он-то знает?
– Кто он? – Изумление в голосе Галины становилось всё отчётливее.
– Ну… тот, кто… от кого это…
Галина, вздрогнув и забыв о председательствующем, уставилась на Виктора Павловича.
– Ты что, хочешь сказать, что это не от тебя?
Он всё смотрит на председательствующего.
– Думаю, что не от меня.
Она вцепилась пальцами в его ногу чуть повыше колена.
– Пойдём выйдем.
– Для этого есть перерыв… Не вонзай в меня ногти! Я пришёл работать.
– Тебе напомнить, как мы с тобой работали, когда здесь законы утверждали?! В первом чтении, во втором чтении…
– Галя, не дури. Ну, не здесь, не здесь…
– Нет, ты мне скажи! Вправду считаешь, что не при чём? Что я, короче, дешёвка подзаборная?
– Ну. что ты, Галина Константиновна. К чему эта лексика, эти пенитенциарные выражения? Я прекрасно помню, что ты была прокурором области. Но теперь…
– Да я тебе сейчас твоего мерзавца… – Галина с яростным проворством расстёгивает молнию на брюках Виктора Павловича и запускает руку вглубь. Вдруг мина на её лице сменяется на обескураженную, руку она выдёргивает и отдёргивает:
– Что?! Что это, Витя?
Виктор Павлович берётся за молнию, и в это время незаметно прошедший по ряду сзади молодой человек наклоняется к нему.
– Виктор Павлович, вас просят на минутку.
Виктор Павлович обернулся:
Я же работаю, молодой человек.
Молодой человек придвинулся к уху ещё ближе и зашептал ещё тише.
– Иду.
Виктор Павлович идёт по коридору вместе с тремя рослыми парнями в тёмных костюмах с галстуками.
– Что делать, Витёк! Такова жизнь. Сам понимаешь, если тебя не будет на кладбище, Сулейман может обидеться.
– Смертельно обидеться, – пытается пошутить Виктор Павлович.
– Все уже там. Давыд Осипович, Володя, Лёвчик. Как не отдать последний долг…
– Да кто против, ребята? Все под богом ходим. Только Вячеслав Николаевича предупредить надо было.
– А мы предупредили. Он рад был, что ты поедешь, и за него поприсутствуешь.
Виктор Павлович оглядывается на длинноногую девушку, прошедшую мимо. Наверное, из прессы.
– Ребята, у меня и галстука нет. Жарко, я же не предполагал…
– Это мелочи. Главное, чтобы сам был. А галстук, поскольку так надо, я с водителя сниму. Он у меня всегда в галстуке.
Группа погружается в джип и отъезжает, выбираясь на Тверскую.
К мурманской девушке, сидящей с книгой в обновлённом, закаменелом сквере Большого театра, подходит рослый молодой человек и что-то произносит. Она оглядывается по сторонам, прячет книгу в свою корзинку и идёт, разговаривая, с молодым человеком, который и несёт корзинку.
Виктор Павлович в автомобиле. На нём галстук, который не очень вяжется с его летней курткой и ковбойкой в мелкую клеточку. Зато тёмный. Водитель, напротив, в торжественном пиджаке и белой рубашке, но без галстука.
Главный провожатый Виктора Павловича продолжает рассказывать:
– И, что характерное, охрану он сам и отпустил. А перед Олегом извинился даже, – ребята говорили, – что оставляет его. Мол, просто, чтоб Старый потом не ругался. Артурик Старого как отца уважал, знаешь.
