Хотя бы врала поправдоподобней. Веса-то в подруге даже меньше, чем во мне. Лисица рыжая.
– Мне эта твоя Соколовская определённо начинает нравиться, – заключает Макс, когда Лина нарочито громко хлопает входной дверью, оставив нас тет-а-тет.
– Да-а? – жёстко смотрю в его наглые глаза. – Ну так догоняй. У вас хоть всё взаимно.
– Не сомневаюсь, что она проявит больше гостеприимства, – невозмутимо замечает Мартышев, убирая прядь волос с моей щеки. Пальцы его оказываются внезапно ласковыми и очень горячими. – Но я лучше выпью твоего чая.
По губам моего первого и единственного мужчины пробегает предвкушающая, многозначительная ухмылочка.
Для полноты картины мне ещё ухаживаний не хватало. Ксюша, конечно, просила как-то братика, но я на такой подвиг второй раз не пойду. А вот защищать своего зайчонка от любых волнений буду до последнего.
– Как хочешь, – мягко отвожу его руку от своего лица и вкладываю в раскрытую ладонь чайный пакетик. – Всего хорошего. Воду у себя вскипятишь, видишь, кран сломан.
– Так может, всё-таки зайдёшь ко мне? Хоть кипятка попьём, если от шампанского отказываешься.
Я отворачиваюсь, чтобы снять со спинки стула мужскую рубашку, которая в моей квартире смотрится так же инородно, как не к месту серьёзное выражение на лице Макса. Вот оно меня особенно напрягает.
Говорят, мужчины плохо понимают намёки. Правду, кстати, говорят. Это мы, женщины, любим высматривать скрытый смысл даже в откровенном хамстве, а этим открытый текст подавай. Желательно сжато и в двух экземплярах, чтобы посыл наверняка дошёл до адресата.
– «Шампанское», вау! – саркастично передразниваю его. – Дружка своего выгулять решил, так и скажи. Не к девочке неопытной пришёл, чего кругами ходишь? – усмехаюсь, толкая Макса в грудь влажной рубашкой. – Не лишай меня удовольствия послать тебя на три весёлых.
Повисает тишина. У меня дыхание спирает от злости. У него на лице так же зло ходят желваки.
– Повзрослела, говоришь? А ведёшь себя как та же девочка. Я в своё время зверски затупил, подойти надо было, а не хавать издалека твою раздачу. Но и ты недолго горевала.
– Поздновато ты спохватился. Уже нет смысла прошлое ворошить. Пошёл вон, – сквозь сжатые зубы негромко бросаю я.
Макс уходит. Очень тихо, спокойно и без попытки оставить последнее слово за собой. Я удивлена даже, приятно или нет пока не знаю. И совершенно точно не могу знать, какая свистопляска опять закрутится уже к закату.
7. Сантехника вызывали?
Макс
Со всей ответственностью заявляю, что возраст ни черта людей не меняет. Я как раньше не знал, чего ждать от Ахметовой, так и сейчас даже примерно не представляю. Годы прошли, а она всё та же заноза в моей груди, только теперь разрослась размером с дерево. Целый дубовый кол, натёртый жгучим чили.
Я не то что из рубашки, из кожи чуть не вылез, чтобы впечатлить Мари. Сантехник-то из меня на единичку с минусом, а природная смекалка вероломно помахала мне ручкой и дальше необходимости перекрыть воду, никаких дельных идей не сгенерировала. Пришлось судорожно шерстить форумы, пока Ахметова свою подругу развлекала, дабы предстать перед хозяйкой в выгодном свете. Хохма, хоть и не смешная совсем.
Просто впервые было важно чьё-то мнение. Нет, понимаю, сам дурак, вывел её накануне, но как в дверях увидел – растерянную, совсем юную в этой своей безразмерной футболке и без косметики, будто на пару лет назад вернулся. И переломы, что спать ночами не давали, заныли с прежней силой. И грудь опять сдавило ревностью.
