.
– И что теперь?
– Теперь? – Фьямметта Джада потерла в растерянности лоб. – Теперь…
Она выглядела задумчивой, как если бы перебирала в голове различные варианты возможных действий. Через минуту выдала:
– Теперь я еду в Рим. Я не дам Анджело разрушить всё то прекрасное, что между нами было.
Не до конца оформившаяся в голове идея стала выглядеть как настоящий план.
– Но, Фиа, послушай…
Хасинта Милагрос не успела договорить, потому что Фьямметта Джада, как моментально зародившийся вихрь, подорвалась с места, подлетела к подруге, чмокнула ее в щеку и, удаляясь из комнаты, прокричала:
– Передай мои самые искренние поздравления с рождением сына брату!
Лежащая на постели герцогиня пискнула в ответ:
– И это всё, что ты хотела сказать мне?
– Еще хотела сказать, что люблю тебя и горжусь тобой, молодая мамочка! – это Фьямметта Джада выкрикнула уже в дверях. Когда она повернула голову вперед, чтобы выпорхнуть в коридор, то буквально врезалась лицом в грудь незнакомого мужчины в дорожном костюме, пытающегося войти в спальню.
– Ой, простите, я вас не заметила, – буркнула она и, обогнув незнакомца по дуге, побежала по коридору, звонко стуча каблучками по паркету. Фьямметта даже не почувствовала удивленно-заинтересованный взгляд, направленный прямо ей в спину.
Проводив сестру взглядом, Джанкарло Мария улыбнулся и впервые возблагодарил Господа за то, что эта несносная девица появилась в его жизни. Да, Фьямметта Джада неидеальна, но она вся как на ладони. В ней нет подводных камней и опасных течений. Взбалмошна и упряма, но искренне привязана к тем, кого любит и считает семьей. В ее поведении нет ни капли притворства. Она может хитрить, лукавить, молоть чепуху, но никогда не станет лицемерить и притворяться. Черное всегда назовет черным, а белое – белым. Ему потребовался год, чтобы понять это и до конца принять, что у него есть единокровная сестра, которую нужно любить и о которой следует заботиться.
Совсем иные чувства пятый герцог Маддалони испытывал в тот момент, когда узнал, что такая родня вообще существует. В те дни душу Джанкарло раздирали острые противоречия: сыновний долг боролся в нем с детской обидой на отца. Вторая жена родителя и мнимая сестрица казались ему презренными авантюристками.
Арканджело Гуитто, давний поверенный семьи, знающий все лазейки законов лучше, чем дьявол, и имеющий совесть судейского крючкотвора, запятнанную чернильными кляксами, на этот раз побожился, что Фьямметта Джада Ринальди и в самом деле является родной дочерью четвертого герцога Маддалони. Впрочем, стоило только Джанкарло воочию взглянуть на «сестрицу», как отрицать очевидное стало совершенно бессмысленно.
В чертах рыжеволосой девушки явно проглядывало фамильное сходство как с отцом, так и с ним самим. Оно было не столь явным, но оспариванию не подлежало. Осознание сего факта вынуло камень-основание из того барьера, который новоявленный герцог Маддалони мысленно возвел между собой и девятнадцатилетней сестрой.
Рассказ Арканджело Гуитто об обстоятельствах повторного брака его нанимателя вынул еще парочку камней из возведенной сознанием преграды.
По большому счету о причинах такого поступка отца Джанкарло догадывался. Пьетро Винченцо Ринальди стал вдовцом довольно рано, когда единственному сыну едва исполнилось десять лет. Брак родителей был выгодным, но не слишком удачным. Сколько Джанкарло себя помнил, герцог и герцогиня не переходили в общении на «ты». Они относились друг к другу со сдержанным и довольно прохладным терпением. Никаких теплых чувств к своей половине прилюдно не демонстрировали. Для обоих союз был навязанным, а браки по расчету редко становятся счастливыми. Для герцога и герцогини Маддалони семейные узы явно были ярмом на шее.
