Фьямметта. Пламя любви. Часть 1 - страница 36



Зять уговорил Луиса Игнасио воспользоваться для поездки его дорожной каретой. В отличие от дормеза[130] маркиза, этот экипаж был куда легче и маневреннее. Кроме указанных достоинств, в нем были и другие, а именно поворотный круг и вертикальные рессоры, в значительной мере смягчавшие тряску при езде. Вдобавок к этому в карете герцога можно было разложить сиденья в полноценную кровать. Она была просторной: при желании с легкостью могло поместиться до четырех человек.

Луис Игнасио знал, что у мужа сестры, годовой доход которого составлял от двенадцати до пятнадцати тысяч дукатов в год, было около сорока каретных лошадей, двадцать коней и кобыл для верховой езды, более десяти различных экипажей, десяток портшезов[131], пять возничих, пять грумов[132], шестеро выездных лакеев и около четырех или пяти бегущих перед колесницами воланти[133].

Такие скороходы в Неаполе были необходимостью повседневной жизни. Днем они мчались впереди карет, словно пытались догнать унесенные ветром хозяйские шляпы, и выкрикивали мешающим пешеходам громкое: «Ehi, attento!»[134] Вечерами и ночами воланти держали в руках горящие факелы, освещая в темном городе путь разъезжающим экипажам.

Сейчас карета, запряженная четверкой лошадей, громыхала по мостовым Виа Толедо[135], выложенным массивными плитами из вулканического базальта. Подковы лошадей стесывали сделанные зубилом на каменной мостовой противоскользящие насечки, отчего вслед за каждой каретой неслось облако пепельной пыли.

Виа Толедо – любимая улица неаполитанцев. Это главная артерия столичного организма. Самая веселая и оживленная улица в мире. Она вливается во все кварталы города, питая и насыщая их. Это канал, в который ручьями стекаются со всей столицы толпы народа. Для аристократии она место променада[136], для купцов и торговцев – меркато[137], для лаццарони[138] – дом под открытым небом.

Знать любит промчаться по ней в каретах и экипажах. Торгаши катят вдоль нее тележки, нагруженные разным добром. Беднота нежится на нагретых жарким солнцем вулканических камнях дорожного покрытия.

Нигде больше в Неаполе не найти такого количества ресторанов, кафе, магазинчиков и лавок. Проезжая по ней, кучер то и дело кричит: «Attenti! Attenti!», чтобы мулы, груженные вязанками дров, мешками с мусором, ящиками с овощами и фруктами, встречные кареты, лоточники или обычные зеваки, праздно шатающиеся вдоль нее, поостереглись и посторонились, и езда рысью могла продолжаться без вынужденных задержек и остановок.

Проехав Виа Толедо, конная повозка миновала Порта Каподикино[139] и в скорости нырнула в темный туннель[140], пробитый поперек горы с незапамятных времен. Это сооружение упоминал в своих трудах еще Сенека[141]. Длиною оно было около девяносто пасо[142], шириною – около пятнадцати, высотой – примерно тридцать пять. В тунеле господствовал вечный мрак, поэтому масляные фонари горели здесь постоянно. Только в одном месте, примерно посередине, было отверстие, в которое проникали солнечные лучи.

Кучер герцога по имени Антонио сказал, что дважды в год, в день весеннего и осеннего равноденствия, солнце, перед тем как утонуть в море за островом Искья, освещает всё пространство туннеля последними своими лучами и сквозь него озаряет лишь один дом на набережной Кьяйи – Палаццо-Караччоло-ди-Торелла[143], который находится на небольшом расстоянии от этого коридора в горе.