Рядом с Сольфатарой виднелись покрытые виноградом склоны Монте-Барбаро. Это тоже кратер, самый высокий на Флегрейских полях, но давно покоящийся. Антонио сказал, что местные крестьяне считают, что гора эта содержит несметные сокровища: статуи королей и королев, отлитые из цельного золота, кучи монет и драгоценностей, такие большие, что понадобились бы огромные корабли, чтобы вывезти их отсюда. Легенды эти попахивали стариной. Луис Игнасио подумал, что они своим источником берут смутные воспоминания о несметном запасе сокровищ, которые древние готы хранили в цитадели Кумы.
Карета ехала довольно споро. Ее тянул в основном один из каждой двойки запряженных коней. Кучер называл такую лошадь cavallo sotto le stanghe[159]. Вторая из пары – bilancino[160] – лишь гарцевала рядом, возбуждая и зажигая желание напарницы бежать как можно быстрее. Это и было ее основной задачей. Длинные поводья кучер держал левой рукой. Кнутом в правой он подстегивал лошадей, выравнивая таким образом рысцу всех четверых.
Незаметно они выехали на дорогу, ведущую в Капую. Этот город – ключ неаполитанских дорог, потому что именно там была древняя столица Неаполитанского королевства.
Путь был очень живописным. Луис Игнасио с удовольствием разглядывал местные пейзажи с красивыми деревеньками, окруженными рядами виноградников и оливковых рощ. Он испытывал нежную симпатию к этой удивительной стране, которую Бог из-за ревностного предпочтения осыпал дарами как из рога изобилия. Маркизу нравился ее беспечный народ, походивший на избалованного вниманием и заботой небесного прародителя несмышленого малыша. Его жизнь – праздник, его единственная забота – счастье.
Неаполитанское королевство в целом напоминало ему прекрасную сирену, которую ласкают теплые воды Средиземного моря, согревают жаркие лучи солнца, которая засыпает и просыпается под звуки птиц, напевающих песни любви и радости. Песни, чьи мелодии сочиняет сам Господь.
И под трели этих безмятежных птах Бог шепчет любимице: «Для тебя стелю Я по земле богатые ковры из цветов и зелени. Над тобой растянул лазурный балдахин, чистый и яркий. Тебе посылаю самые божественные ароматы. Только тебе дарю все сокровища из кладовой красоты и гармонии».
Петляющая дорога вывела карету на местность, обочины которой были засажены индейской смоквой[161], сплошь усыпанной оранжево-желтыми цветами. Издали казалось, будто верхушки растений охвачены ярким пламенем.
Вид цветущих кактусов по ассоциативной связи напомнил Луису Игнасио о рыжеволосой девушке, с которой опять не удалось встретиться. Он так надеялся, что приезд в Поццуоли подарит такую возможность, но «огненная мечта» вновь упорхнула куда-то.
Занятый мыслями о родной сестре зятя, маркиз де Велада не сразу разглядел впереди на дороге остановившуюся и накренившуюся карету. Ее кучер, завидев подъезжающий экипаж, стал активно размахивать руками.
Приблизившись, де Велада с Антонио поняли, что у встреченной кареты сломалось колесо и треснула рессора. Перепачканный возничий стал просить помощи, но кучер маркиза, взглянув на поломку, сказал, что вряд ли сможет чем-то помочь. Единственное, что в его силах, – это прислать подмогу с почтовой станции в Аверсе[162].
Луис Игнасио, спустившийся на землю с сэрпы и ставший свидетелем разговора, хотел было вернуться в карету, как вдруг дверца сломанного экипажа распахнулась, и из нее буквально выпало ему в руки женское тело в черной мантилье. Маркиз успел вовремя его подхватить и поставить на ноги. Женщина подняла лицо… и Луис Игнасио обомлел, узнав в пассажирке ту самую красавицу, сестру Джанкарло Марии, о которой думал несколько мгновений назад и с которой безуспешно пытался встретиться в Поццуоли.
