– Почему в одиночестве? Я отправилась в Рим в сопровождении дуэньи.
– Но, как я слышал, хотите отослать ее назад в Поццуоли.
– Это вынужденная мера. Донья Каталина повредила правую ногу. Когда карета сломалась, мы не смогли удержаться на местах и обе упали. К большому сожалению, мое падение пришлось на ногу дуэньи. Она получила ушиб либо растяжение. Как понимаете, я не могу в таком состоянии тащить несчастную женщину в Рим. Ей стоит вернуться назад и обратиться к врачу.
– Согласен. Для вашей дуэньи это лучший выход. Но как часто вам самой приходилось совершать столь длительные путешествия в одиночестве?
Фьямметта Джада на миг смутилась, а потом вздернула носик и с уверенностью в голосе произнесла:
– Признаться, переживать подобный опыт мне пока что не доводилось, но, как говорят у вас в Испании: «Lo que no se empieza, no se acaba[169]. – Что не начато, то никогда не будет закончено».
Луис Игнасио хмыкнул:
– Хм-м. Меня, безусловно, радует столь глубокое погружение в изучение моего родного языка, но вряд ли знание испанского поможет вам в задуманном предприятии. Да будет вам известно, на постоялых дворах Италии нет отдельных комнат для женщин. В лучшем случае сможете получить ширму или занавеску, которой вашу кровать отгородят от кроватей прочих постояльцев. Я уже не говорю об ужасающих условиях, в коих вынуждены находиться путники.
Хозяева постоялых дворов сметают паутину в спальнях реже, чем ваши слуги делают это в конюшне. О персидском порошке[170] они не наслышаны вовсе, поэтому придется столкнуться с полчищами блох и клопов. Сколько раз по пути в Неаполь я лежал на набитом соломой матраце, брошенном на кровать, сколоченную из обструганных досок и застеленную сырым застиранным бельем из грубой ткани, и гадал, свалится ли с потолка паутина на лицо или всё же пронесет и когда клопы и блохи насытятся, наконец, моей сладкой кровью.
Сами спальни в ваших альберго голые и неуютные. Оловянная посуда и столовые приборы видали виды. Скатерти и салфетки такого же цвета, как поверхность засаленных деревянных столов. Еда более чем незамысловата. Суп с плавающими кусочками печени, тарелка мозгов, жаренных в форме оладий, пара сваренных в лохмотья кур да запеченные голуби, которые заменят свинину, – вот и всё, чем сможете питаться в дороге. Хлеб на всём пути чрезвычайно плохой, а масло прогорклое.
Конечно, я покривлю душой, если умолчу, что в качестве нежданного сюрприза в одной из десятка захудалых локанд, как манну небесную, вам подадут небольшой кусочек баранины или телятины и постелют чистые простыни. Но остальные девять покажутся сущим адом. Так что я настоятельно советовал бы вам отправиться в обратную дорогу.
Если хотите, могу развернуть свою карету и отвезти куда пожелаете. Хотите – в Неаполь, хотите – в Поццуоли. Вот только в Сант-Агата-де-Готи отвезти не смогу. Время и срочность дела не позволят мне сделать это.
В любом случае я не разрешу вам одной пускаться в столь непростое предприятие. Помимо всего, меня волнует вопрос, в курсе ли ваш брат о том, что вы задумали. Сдается, герцог не слишком обрадуется известию, что его младшая сестра решила в одиночку отправиться в Рим. Да и Хасинта Милагрос не простит мне, что видел вас и не вернул. А моя сестра, как вы знаете, сейчас не в том положении, чтобы ее волновать подобными вестями. Так что будьте благоразумны, поезжайте домой.
