– Они золотые. Золотоглазка к твоим услугам. – девочка приподняла правую штанину и немного подогнула колени. – Ну ладно, Александра я. Фамилию не назову, они некрасивая, как наш учитель… и пахнет от нее не очень.
– Александра. Эх, так звали мою подругу. Мы дружили с ней с садика, я носил ее портфель, ходил с ней за ручку, рвал ей цветы, – мальчик отвернул голову к окну и мечтательным взглядом сверлил стекло. Потом вернулся с облаков. – Зачем я тебе это рассказываю, не знаю, никому не говори, ладно?
– Не стесняйся своих чувств, маленький ковбой.
– Что такое «ка-а-фбой»? – нахмурил мальчик брови.
– Не знаю, по телевизору шел какой-то вестерн… Да не смотри ты так. Это вроде бы кино про Дикий Запад, не знаю, папа так говорил.
– А-а. Прости, у тебя нет портфеля, так что я не смогу его тебе носить, да и цветов тут нет. – снова улетев в облака сказал Гавр.
– Ничего страшного, зато у нас есть языки, чтобы болтать, и руки, чтобы, сцепившись ими, бесить здешний персонал, и гулять, гулять. Гуля-ять! – в последнем слове уже полностью ушла наигранная серьезность и девочка по-детски взвизгнула и теперь уже не стеснялась. Ведь эмоций не нужно стесняться, она сама так сказала. Еще так говорила Майя, а Майю надо слушать.
– По одному этажу не разгуляешься. Но поговорить можно о многом. Смотри, сколько книг, – он кивнул на шкаф, потом на телевизор. – а сколько не просмотренных фильмов! Так погоди… Па-га-а-ди. Ты можешь видеть приятные воспоминания, да? – осенило мальчика.
– Да, я вижу правду. Точнее слышу, все ее говорят, если я хочу. И если не хочу. – девочка положила голову на грудь, – Это так больно. Моя сестра думала, что ей больно, когда ее бросил парень, но ошиблась. Она еще больший ребенок, чем я… Потом она сказала мне, что собирается сделать аборт, и тут же замолчала и выпучила глаза. А я не знаю, что такое аборт! Эх, вот печально, знаю слово, но н знаю значение. Незнание так ломает.
– Я редко с ним сталкиваюсь. Ну, с незнанием, да и ты тоже. – улыбнулся мальчик и приподнял ее подбородок. – Все хорошо. А вот… Аборт это убийство малышка-зародыша. – он удивился, прикрыл рот ладонью, – О-ой.
– О как! Что она за человек такой! Убить ребенка! —девочка посмотрела в потолок, перевела взгляд на мальчика. – Хотя какой бы она стала мамой… Ну ладно, не прилично родственников обсуждать. И, прости, что выудила, оно как-то само собой получается, ничего не поделаешь.
– Да ничего. Это называется детским любопытством, в конце концов, мы дети. – мальчик залез на подоконник и рукой махнул Александре, чтобы та разделила место под Солнцем. Она залезла, неуклюже, показывая всей игровой свой маленький зад, но так забавно. – Я вот подумал, это можно контролировать, я вот уже могу контролировать кое-что!
– Не болтать попусту? Если так, то не слишком то ты умеешь.
– Нет. Просто я из тех, кто… – мальчик глубоко вдохнул. – из тех, у кого не может быть шрамов.
– Нытик, мямля, ботаник? – пошутила девочка.
– Ха-ха. Я раны затягиваю. Думаю о прекрасном и оп, ни следа. Но иногда грустно, о татуировках можно и не мечтать. Но мне сказал один врач, что даже такие, как я, не вечны. Он сказал, что даже если у моего врага не будет оружия, то меня сразит время…
– Время никого не щадит. Твой источник высохнет. А теплые воспоминания съедят черви, присыпанные землей. – оборвала его девочка.
– Да. Он и тебе так говорил. Да всем, наверное. Отточенный сценарий. Сколько по твоему мнению лет они это делают? Десятки? Сотни?
