К такого рода потребностям традиционно относили врожденные биологические потребности (голод, жажду, сексуальную потребность и т.п.), а также социальные потребности, связанные со стремлением к самоутверждению, обладанию, власти и т.д.; Платон называет такие потребности себялюбием (1972), Кант – гетерономными мотивами (1965-b), Гегель – «особенными целями и побуждениями» (1971-а). Есть основания отнести к ним и такие фундаментальные потребности, как потребности в эмоциональном общении и потребность во «внешних впечатлениях». То, что потребность в самоутверждении или потребность ребенка в эмоциональном общении со взрослыми носят социальный характер, не означает еще выхода за пределы cogito. Ведь другие люди выступают тут для субъекта не как «цели», равноправные и автономные индивиды, а как «средства» для удовлетворения его потребностей; будучи социальными, последние остаются эгоистическими и не имеют всеобщего характера.
Базовые потребности можно, в свою очередь, подразделить на витальные и производные. Первые обусловливают само существование индивида и носят дорефлексивный характер. Производные потребности формируются на основе витальных и связаны с ними генетически, иногда – очень опосредствованно. Так, витальная потребность младенца в эмоциональном общении со взрослыми может преобразоваться в потребность получать одобрение и высокую оценку других людей, витальная потребность «во внешних впечатлениях» – в познавательную потребность (см. Божович, 1968) и т.д. Механизм этого преобразования был вскрыт Г. Олпортом (принцип функциональной автономии мотивов) и А.Н. Леонтьевым (смещение мотива на цель); одна потребность возникает в рамках удовлетворения другой и как бы «отпочковывается» от нее, приобретая функциональную автономию. Таким образом, базовые потребности образуют своеобразный «континуум» потребностей, каждая из которых связана с «ядерными» витальными потребностями сложными путями опосредствований.
Базовым потребностям традиционно противопоставляется нормативно-нравственная потребность – потребность в справедливости и добродетели. «Кто намерен стать выдающимся человеком, – пишет Платон, – тот должен любить не себя и свои качества, а справедливость…» (1972, с. 205). Условием нормативно-нравственного акта является частичный отказ субъекта от удовлетворения своих базовых потребностей. Это условие необходимо, но не достаточно; ведь даже простое соподчинение базовых потребностей в рамках cogito предполагает такой отказ. Корыстное поведение субъекта тут становится лишь более «дальновидным», реализуется на уровне произвольности. Отличительным же условием нравственного действия является цель, ради которой осуществляется самопожертвование, и целью этой выступает нравственный закон. Такой отказ субъекта от удовлетворения своих базовых потребностей ради выполнения нормы, т.е. ради блага других людей, есть вместе с тем признание этим субъектом абсолютной ценности нормы, признание равноправного бытия других и, таким образом, выход за пределы cogito на уровень интерсубъективности.
Отсюда видно, что если базовые потребности всегда случайны и единичны, то нормативно-нравственная потребность носит всеобщий характер. Всеобщность и является главным отличительным признаком нравственной потребности. В нравственном чувстве «разум… очищает содержание побуждений от всего субъективного и случайного и знакомит… со всеобщим и существенным желаемого» (Гегель, 1971-а, с. 59). Если базовые потребности «замкнуты» на благо конечного индивида, то нравственное желание, по выражению Н.Я. Грота, «имеет своим объектом вечность».
