Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 3. Идентичность - страница 14

Поэтому, даже если мы должны согласиться с тем, чтобы оставить неопределенное неопределенным, все равно остается так много необъяснимого из объяснимого, что мы не можем пожаловаться на большой объем работы. Речь идет не о том, чтобы не оставить ни одного последнего необъяснимого элемента, а о том, чтобы правильно найти эти последние естественно необъяснимые элементы и резко отделить их, чтобы при условии этого подвергнуть все остальное более тщательному и успешному исследованию. Поэтому продолжим начатое нами определение понятий, чтобы найти то, что может стать предметом науки о мышлении.

Мышление – это деятельность, но как определить природу этой деятельности? Если отбросить деятельность, обычно приписываемую разуму, то всякая деятельность, несомненно, является движением. Но язык вложил в это слово еще больше, а именно указание на причину движения. Мы называем деятельностью только то движение, причину которого мы мыслим в самой движущейся или перемещающейся вещи. Так, мы не называем дерево, движимое ветром, активным, но его рост мы, конечно, можем описать как активность. Таким образом, для того чтобы найти возможные виды активности, нам придется обратиться к понятию движения.

Так что же такое движение? Аристотель попытался дать определение, которое, однако, ни в коей мере не является удовлетворительным, поскольку оно фактически лишь разделяет движение на динамику и энергию. Тренделенбург, который делает движение основой своей системы, как если бы он думал о фаустовском «В начале было действие», объявляет это понятие неопределимым. В самом деле, никому еще не удалось свести его к более простым компонентам. Все попытки провалились, потому что предполагаемые компоненты уже содержали в себе понятие движения как составную часть. Ученые-естествоиспытатели объясняют движение как изменение положения. Конечно, это не определение, ведь слово «изменение» включает в себя понятие движения или становления. Но не лишено ценности то, что в качестве объяснения приводится собственно область движения – пространство. Движение – это изменение места, в котором находится вещь. Другого движения не существует; любое другое употребление этого слова – перенос. Может показаться, что я попытался разложить слово «становление другим» на элементы «другое» и «становление». Это не так. Даже становление, в котором обычно не видят никакой перемены места, – возникновение и исчезновение – есть не что иное, как другая перемена места, как движение. Это слово не более общее, не более ясное, чем это. Самое важное, однако, – это осознание того, что реальный акт становления и движения нигде не улавливается, но что даже самое внимательное наблюдение воспринимает лишь постоянное изменение. Инаковость места может быть воспринята. Подробнее об этом будет сказано в другом месте. Сказанного достаточно, чтобы показать, что видов движения (а значит, и деятельности) как таковых быть не может. По крайней мере, если вспомнить о своеобразии отношений между высшими и низшими видами в органических существах, то произвольное включение тех или иных объективных детерминаций в голое понятие движения нельзя рассматривать как образование видов.

Движение как таковое остается абсолютно одинаковым, происходит ли оно вверх или вниз, вправо или влево, по прямой или ломаной линии, с регулярным или нерегулярным изменением направления, с такой или такой большой скоростью; движение остается абсолютно одинаковым, является ли движимый объект брошенным камнем, или выдыхаемым воздухом, или пищей, попавшей в наш желудок, или взмахом крыла; Оно остается тем же самым, движется ли только часть вещи или в результате этого движения движется вся вещь, имеет ли пройденное пространство тот или иной вид, считается ли, что причина движения находится внутри движущейся вещи или вне ее, имеет ли движение видимые последствия или нет, сохраняет ли движущийся предмет свое прежнее положение в конце пройденного пространства и остается ли он свободно стоять или падает на землю, ударяет ли он другой предмет и сообщает ли ему движение, проникает ли оно в ударяемый предмет полностью или частично, навсегда или временно, и соответствует ли это нашим или ударяемого предмета намерениям и желаниям или нет. Только эти и другие обстоятельства составляют различие между нашими понятиями движения и деятельности. Что такое еда и питье, как не перемещение определенных веществ в определенное место с помощью определенных средств передвижения? Тот факт, что эти вещества находятся рядом, не может служить основанием для какого-либо вида деятельности. Что такое питание, если не перемещение частиц определенных веществ на место веществ, которые только что выделились в наших органах? Что такое отправление? Это движение наших губ или мышц лица, или даже руки, которое имеет целью, чтобы существо, узнав по нему нашу волю, переместилось в определенное место в соответствии с ней. Что такое речь, как не определенное движение отдельных частей речевого аппарата, посредством которого воздух приводится в движение и предстает перед слуховыми нервами в виде определенного звука? Произнесенная и понятая мысль, конечно, требует иного объяснения. То, что мы не можем сказать о ней ничего лучшего, уже установлено. Тот факт, что мышление – это деятельность, движение, был рассмотрен только для того, чтобы с помощью этого понятия понять, что еще в мышлении может стать объектом исследования. Очевидно, что это движение, или перемещение, откуда и куда, причина и следствие движения. Если же мы рассматриваем только феномен мышления, то причину каждого отдельного явления приходится искать в его отличии от других. Причина мышления вообще и то, чем на самом деле является мыслящий субъект, будь то психическая субстанция, которую мы предпочитаем называть человеком, или мозг, или что-то еще, не относится к предмету данного исследования.